Странники в ночи

Быстров Андрей Михайлович

– Гараева? Конечно.

– Вы поняли, о чем идет речь?

– Примерно. Похоже, Гараев убеждал этого второго подставить кого-то... Создать видимость преступления с фальшивыми уликами...

– Не убеждал, а нанимал, - поправил Городницкий.
– Когда вы посмотрите кассету вторично, вам все станет понятно. В конце отлично видно, как Гараев передает деньги. Запись сделана семь лет назад, когда Гараев работал прокурором города...

– Какого города?

– Нашего с вами родного города. Вы не знали?

–

Нет.

– Ну да, разумеется, вы далеки от этих сфер... Теперь знаете. Я служил под его началом... И эти двое договаривались подставить именно меня.

– Право... Мне очень жаль, - сказал Андрей, машинально разминая в пальцах сигарету.

– Я хочу рассказать вам всю историю.

Прежде чем Андрей успел как-то отреагировать на это предложение, Городницкий начал говорить. Его речь была насыщена эмоциями до предела, что и не удивительно, учитывая, через какой ужас пришлось пройти этому человеку. Пока он рассказывал, Андрей выкурил две сигареты одну за другой. Когда Городницкий закончил и выжидательно, настороженно посмотрел на Андрея, тот неуверенно произнес:

– Я не совсем понимаю... Вы что, хотите, чтобы я написал об этом? Или ждете от меня совета?

– Нет. Мы должны восстановить справедливость. Точнее, вы должны, потому что у вас есть возможность, а у меня нет.

Андрей взглянул на Городницкого, как усталый психиатр на трудного пациента.

– Но что же я могу сделать?

– Сегодня ваше выступление по телевидению, в прямом эфире. Я оставлю вам пленку. Расскажите все перед камерой и передайте кассету журналистам.

– Помилуйте, Владимир...

– Сергеевич.

– Владимир Сергеевич. Почему бы вам самому не отнести пленку на телевидение, отдать журналисту, или пойти в прокуратуру, сделать заявление?

– Да вы представляете, кто такой Гараев?
– взорвался Городницкий. Ему достаточно моргнуть, чтобы меня в пыль стереть. Если бы я мог сам выступить по телевидению! Когда мою историю узнают миллионы людей, расследование неминуемо, он не отмоется. Но кто я? Ноль. Вот вы говорите, отдайте пленку журналисту. Да какому, кому я могу доверять? А вы будете в прямом эфире.

– Но почему я?
– разозленно бросил Андрей.
– Мало ли людей выступают в прямом эфире, вот и обращались бы к ним!

Городницкий вдруг улыбнулся.

– Все дело в этом, - он погладил обложку "Неоновых Псов".
– Я прочел вашу книгу. Вы не такой, как многие другие. Я верю вам.

Наступило молчание. Э, погодите, если на то пошло...

– Как вы нашли меня?
– резко, почти грубо спросил Андрей.
– Как узнали, что я в Москве, где остановился, что буду выступать по телевидению? Я сам узнал об этом сегодня утром в издательстве.

– Случайно, - пробормотал Городницкий.

– Не слышу.

– Практически случайно! Какое вам дело до подробностей?

Я что, втягиваю вас в преступление?! Я прошу вас о помощи, и вы - мой единственный шанс! Неужели все, что написано в вашей книжке - ложь? Или вы боитесь?

– Да, боюсь!

– Чего? Мести Гараева? Бросьте. Он негодяй, но не идиот. Он мог бы навредить вам, если бы что-то изменил этим в свою пользу. Но он не станет махать кулаками после драки. И потом, что ему вы? Передаточное звено. Если уж он захочет кому-то отомстить, так мне.

В номере снова установилась тишина. Андрей распечатал новую пачку сигарет, хотя обычно не курил так много.

– Давайте посмотрим пленку ещё раз, - предложил Городницкий.
– Вы убедитесь, что это не фокус, не монтаж и не подделка.

– Не хочу я её смотреть, - буркнул Андрей.

Но Гараев уже перематывал кассету, и они просмотрели запись сначала.

– Хорошо, - ровным голосом сказал Андрей.
– Я не эксперт, но верю, что это не подделка. Но это не значит, что...

Его прервал дробный стук в дверь.

– Андрей Константинович!
– дверь приоткрылась, показалась горничная. Подойдите, пожалуйста, к телефону, вам звонят.

Андрей потянулся к телефону.

– Не к этому, - промурлыкала девушка.
– К нашему, что в коридоре.

– Вы не можете переключить звонок сюда?

– Нет, это разные линии.

– Ладно, сейчас.
– Андрей повернулся к Городницкому.
– Извините, Владимир Сергеевич, я на минуту.

Он вышел из номера, не закрывая дверь, прошагал вслед за горничной по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой, мимо рекреационных холлов и взял трубку, лежавшую на столе возле аппарата.

– Да. Алло!

Никакого ответа, и гудков тоже нет, лишь далекое потрескивание, будто трубку на другом конце линии поднесли к разгоревшемуся костру.

– Алло! Слушаю! Не слышу вас... Перезвоните!

Андрей положил трубку.

– Что-то со связью, - сказала горничная.
– Так бывает.

– А кто звонил?

– Мужчина какой-то.

– Не представился?

– Нет. Попросил пригласить Андрея Константиновича Карелина.

– М-да...Ну, ладно. Если он ещё позвонит, попросите его перезвонить прямо ко мне, дайте телефон... Я удивляюсь, почему вы сразу так не сделали.

– Как-то не сообразила, - смущенно ответила девушка.

Когда Андрей вернулся, Городницкий уже отсоединил плеер от телевизора и укладывал его в кейс.

– Кассета вон там, на тумбочке, - сообщил он.

Покосившись на кассету, Андрей пожал плечами.

– Я ничего вам не обещаю.

– Разумеется, я не смею требовать... Но если решитесь, не давайте им смотреть кассету до вашего выступления, вообще не упоминайте о ней. Иначе все пропало.

– Это понятно, - кивнул Андрей.