Странники
Шрифт:
— Смотри, и этот туда же! — узнал его Виктор, хромая мимо, к дверному проему, служившему когда-то входом в шашлычную — чего ему не сиделось? Делал бы свои шашлыки…
Бердюгин не ответил. Они прошли вглубь помещения, обошли несколько закутков. В одном из них стоял холодильник. Его выключили пару дней назад и оттуда начал расползаться запах разложения, гниения продуктов. Бердюгин все равно открыл белую дверцу и обнаружил две запечатанные пластиковые бутылки с водой. Воды у них в общаге было мало, почти на вес золота.
Он открыл одну из бутылок, протянул Виктору, а ко второй припал сам. Живительная
— Пойдем, поищем укрытие — предложил Бердюгин, — уже светает, надо дождаться следующей ночи.
— Пойдем — согласился Виктор.
Они побродили еще по закуткам. В одной из небольших комнаток Бердюгин обнаружил люк в полу. Он откинул его и с удивлением увидел, что под домом находится еще несколько помещений, соединенных друг с другом ходами высотой в человеческий рост. Возможно, эти ходы уходили под другие дома и именно по ним боевики проникли в город.
Он помог Егорову спуститься по крутой деревянной лестнице. Комната подвала была загромождена и загажена всяким хламом: сломанными шкафами, кроватями, грязными бинтами, но съестного нигде не было.
— Слушай, — озадачено сказал Виктор, — похоже, пока мы ели наверху шашлыки, здесь лежали раненные «духи».
— Да! Думаю, ты прав! — согласился с ним Бердюгин — садись на кровать, надо посмотреть ногу.
Когда Виктор тяжело опустился на одну из коек, стоявших вдоль стены, Бердюгин помог стянуть с его ног берцы, задрал штанину. Пуля заделу икру левой ноги, прошла навылет.
— Ничего страшного, — сказал он, сейчас промоем и перевяжем.
— Не трать воду — попросил Егоров.
— Еще чего!
Евгений полил рану водой из бутылки, смывая кровь, а потом оторвал кусок своей майки и туго перевязал.
— Все, пойдем, поищем удобный угол, чтобы нас с ходу не нашли.
Они обошли несколько подвальных комнат и в одной нашли за шкафом небольшую нишу, куда можно было залечь вдвоем.
— Давай, спи, я подежурю — предложил Бердюгин, когда они опустились на пол, предварительно бросив туда старый матрас.
Егоров не дал себя долго уговаривать. Он опустился на пол и сразу отключился. Его приятель в это время выключил электрический фонарик, найденный ими в одной из подсобок Вахи, и настороженно застыл в темноте. Всякие думы одолевали его. Удастся ли им выбраться, дойти до своих? В плен лучше не попадать. Бердюгин знал, что бывает в таких случаях. Как-то в Управление к ним попала кассета снятая боевиками с допросами контрактников, жестокими издевательствами. Без содрогания такие вещи смотреть было нельзя. Уж лучше самому и надежнее всего гранатой, чтобы от тела немного чего осталось.
Бердюгин засунул руку в карман, ощутил холод металлического корпуса. Пожалуй, надо, чтобы она была под рукой.
Он достал гранату из кармана, положил рядом — так в темноте её можно быстро нащупать. Постепенно, незаметно для себя Бердюгин задремал. Он очнулся так же внезапно, как и провалился в сон. Егоров продолжал тихо дышать во сне, но в подвале кто-то был еще.
Бердюгин почувствовал, как потянуло свежим воздухом, запахом гари, услышал легкое шуршание, какое бывает, когда кто-то осторожно
Шуршание, шорох ног постепенно приближались к той комнате, где они находились с Егоровым. Это без сомнения были боевики. По мере проверки подвала и почти убедившись, что в нем никого нет, бандиты начали вести себя смелее, почти без опаски. Бердюгин услышал приглушенный смех, негромкий говор на чеченском.
Вскоре в комнате, где прятались чекисты, мелькнул луч света от фонарика. Судя по голосам, в помещение вошли три человека. Они переговаривались между собой, светили во все стороны. Из их разговора Бердюгин понял, что одного зовут Русланом, а второго Магомадом. Третьего их спутника никто по имени не называл.
Бердюгин с тревогой посмотрел на спящего Егорова. Разбудить или нет? Может быть, именно сейчас придется принять последний бой. Но вдруг, начнешь его будить, а он спросонья не сообразит, где находится, заговорит вслух? Тогда точно выдаст обоих. Евгений поднял автомат, направил его в сторону приближающихся чеченцев. Сквозь узкую щель, оставленную между стеной и шкафом, он видел очертания их фигур.
«Вот она, смерть! — подумал он, — здесь и сейчас! Нас может спасти только чудо».
Чеченцы были все ближе. Вот уже один открыл снаружи створки шкафа. С ужасным скрипом они отворились. Чеченец что-то сказал и все засмеялись. Казалось, что сейчас они доберутся до ниши за шкафом и тогда…
Вдруг, действительно случилось чудо.
На улице кто-то открыл беспорядочную стрельбу из автомата, раздался взрыв гранаты. Чеченцы в подвале насторожились, а потом не сговариваясь, громко топая ногами, рванули наружу. «Наверное, наши прорываются — мелькнуло в голове Бердюгина, — давайте, ребята, вперед! Только бы им повезло!». Здесь в подвале, в полной темноте он утерял чувство реальности и поэтому не знал, что сейчас на улице был день, а прорываться днем было равносильно самоубийству.
На самом деле боевики праздновали взятие эфэсбешного общежития. Последние защитники его покинули, и здание еще долго горело, стреляя во все стороны оставшимися патронами. Только после того как прозвучал последний выстрел, они осмелились приблизиться к общежитию. Никто не сдался, никто не принял их предложений.
Вспоминая потом те дни, Бердюгин долго размышлял.
В чеченской войне столкнулись две силы, и за каждой была своя справедливость. Чеченцы считали, что защищают свою землю от агрессии извне, от чужаков, людей чуждого им менталитета и веры. Русские солдаты и офицеры, в том числе и сотрудники ФСБ, думали, что выполняют свой долг перед страной, перед руководителями, отправившими их на войну. Кто-то, конечно, хотел и подзаработать — в регионах при Ельцине уровень жизни сильно упал, надо было кормить семьи. У чекистов было другое. Для них долг был делом чести, а честь, как известно, или есть, или её нет. Как говорил герой старого фильма про революцию, когда восставшие солдаты полка потребовали отдать им честь: «честь бывает одна, отдашь — где потом другую взять»?