Странные нацисты против Вождя Народа
Шрифт:
В середине войны «Вилле унд Махт» и лично Кауфман опубликовали самые смелые материалы, вызвав, наконец, серьезные санкции. В октябре 1942г. в журнале появилась статья о гибельной политике Наполеона в России – «войне без сильной идеи и лозунгов, воодушевляющих идеалами подчиненные и принужденные к военной службе народы». Ранее военные репортажи Кауфмана показывали опустошительные последствия восточной политики Германии. В апреле 1943г. «Вилле унд Махт» – единственный орган в Рейхе – в специальном выпуске писал о «вечной России» /!/ и о воззвании генерала Власова к солдатам Красной Армии, запрещенном к публикации всем немецким газетам. В этом номере писатель русско-немецкого происхождения Эдвин Двингер утверждал: «Примитивное выпячивание господина всегда ошибочно». Командование сухопутных сил Германии перепечатало его
В 1943г. шок вызвала статья Гюнтера Кауфмана «Вызывание духов», где он писал: «Народы не желают делиться на народы-господ и народы-рабы. Мы не хотим терпеть идеологов расизма… Немецкий народ соединил в своей крови кровь всех народов континента… Будущая Европа станет континентом одной большой семьи, в которой каждый сохранит своё, но никто не почувствует себя человеком второго сорта». Подобная статья могла появиться только при сочувственном отношении не обладавших смелостью автора достаточно крупных фигур в партийно-государственных ведомствах. Такие лица были в идеологическом ведомстве Розенберга, в СС и СД, а также в вооруженных силах и военно-промышленных кругах Германии, видевших, куда клонятся военные действия. Дело, однако, не объяснялось лишь поражением на фронтах. Ряд руководителей Третьего Рейха постоянно вел поиски лучших вариантов европейского континентального устройства.
Задолго до конца войны Гитлер говорил: «Для большого числа наших сторонников суть национал-социалистического Движения лежит не в букве наших лозунгов, а в гораздо большей степени – в сознании, которое мы в состоянии им привить». Еще в 30-е годы, объясняя гибкость в расовых вопросах при союзе с Японией, фюрер заявлял: «Идеи нашей программы не обязывают нас действовать подобно дуракам». Но попытки людей Розенберга смягчить оккупацию, доведя её до стадии сотрудничества на почве русской автономии, разбивались об убеждения фюрера в неполноценности славян. По этой причине генерал Власов не смог внушить доверия высших партийных инстанций к своим войсковым соединениям, хотя военное командование было готово к сотрудничеству. «Великая Россия» ни в каком виде не входила в планы Гитлера, но войска СС включали наряду с мусульманскими дивизиями и казачьими формированиями также русский полк «Витязь» и несколько других подразделений.
Хотя представления Кауфмана разделяли многие молодые офицеры СС и фронтовики «Гитлерюгенда», ход событий опрокидывал расчеты «реформаторов» в Рейхе. Часто выражалось мнение: «Когда мы вернемся домой после войны, то займемся основательной чисткой… с Гитлером против партии». В январе 1944г. партийный суд исключил Гюнтера Кауфмана из НСДАП. Но дисциплинарный процесс в высшем суде «Гитлерюгенда» не довели до конца, и документ об исключении из партии, автоматически лишавший офицерского звания, не дошел до кадровой службы армии. Полумеры против Кауфмана включали также трехгодичный запрет на работу в «Вилле унд Махт».
До закрытия в 1944г. журнал оставался средой молодых увлеченных национал-социалистов. Кауфман с товарищами в полном объеме использовали допустимую свободу в авторитарной Германии. «Вилле унд Махт» не призывал к свержению Гитлера. Его сотрудники не участвовали в Сопротивлении. Сражаясь на фронте, они не перебегали к врагу. Эта молодежь хотела реформировать систему, которой служила чиновниками и солдатами. Ведь и Гитлер сказал пред смертью Артуру Аксману: «Идеи живут дальше по собственным законам. Я думаю, что придет что-то совершенно новое». «Вилле унд Махт» не удалось увидеть «социальное государство высочайшей культуры». Из 11,5 тысяч молодежных руководителей погибли 9,5 тысяч. И среди них – многие сотрудники журнала.
Среди политических деятелей Рейха, пытавшихся обновить идеологию, были и те, чьей основательности и умелому практицизму отдавали должное на самом верху власти. Здесь выделялся один из руководителей Имперского министерства оккупированных территорий, член НСДАП с 1929г. Альфред Фрауенфельд. Вплоть до 1937г. он возглавлял гау Вены, будучи самым влиятельным национал-социалистом
С самого начала Фрауенфельд решил, что Крым, как составная часть Имперского комиссариата «Украина», не должен управляться варварскими методами Эриха Коха. Он придерживался неортодоксального мнения, что украинцы должны иметь высокообразованное национальное правительство. Практика управления оккупированными территориями показала явное преимущество мягких методов. В то время как в Ровно /резиденция Коха/ гражданских служащих-немцев убивали даже днем, в Крыму все было тихо. Фрауенфельд говорил, что он мог проехать по степи 200 километров без оружия и охраны. Министр вооружения Альберт Шпеер также утверждал, что первое время он ездил один через обширные украинские леса, но полгода спустя территория наводнилась партизанами.
Взаимная неприязнь Фрауенфельда и Коха не принесла пользы никому. Имперский комиссар Кох жаловался в партийный суд на Фрауенфельда, а тот на него – министру А.Розенбергу. Гитлер и Гиммлер прикрывали Коха, который открыто заявил в марте 1943г.: «Мы – народ-господин и должны править жестко, но справедливо… Самый последний немецкий рабочий в расовом и биологическом смысле в тысячи раз ценнее, чем местное население». Розенберг выпустил инструкции, запрещающие высказывания о расовом превосходстве и предписал достойно обращаться с украинцами, но Кох обходил его распоряжения. В Нюрнбергской тюрьме /1946г./ Альфред Розенберг писал: «Многие факты, приводимые на процессе, отражают борьбу за грандиозную концепцию восточной политики, имевшей целью включение народов Восточной Европы в судьбу целого континента – против примитивного образа мысли, не осознающего этой масштабности».
Теоретически Фрауенфельд выглядел победителем в споре с Эрихом Кохом. В 1944г. он подготовил для Гитлера Памятную записку «О проблеме управления оккупированными территориями», с копиями Розенбергу, Геббельсу, Герингу и Штуккарту. Фрауенфельд писал: «Украинцы, три четверти из 40 млн. которых попали под управление немецкой администрации, с ликованием встретили германских солдат, как освободителей от ненавистного ига большевизма, и оказали им высокое доверие. Но это доверие подрывалось неправильным обращением, и показательно, что всего за год этот абсолютно дружественный Германии народ вынужден уйти в леса… Огромная глупость и близорукость думать, что оккупированную область можно эксплуатировать, если оглупить население и создать ему невыносимые условия. История всех колониальных стран учит, что они не являются странами сказочных богатств, из которых можно без усилий черпать прибыль. Наоборот, они требуют огромных затрат денег и труда; но потом принесут проценты на вложенный труд, намного превышающий усилия метрополии… Курс беспощадной жестокости, способы обращения с местным населением, подобные применявшимся в прошлом столетии по отношению к цветным рабам, приведет к катастрофе… Лишение жизни даже одного человека, не вызванное высшей необходимостью, является убийством… виновных в таких действиях история называет чудовищами и неудачниками».
Геббельс нашел ужасной эту записку: «В ней перечислено так много прегрешений, ответственность за которые лежит на режиме Коха, что волосы встают дыбом». Однако для практического осуществления предложений Фрауенфельда уже не было времени. Крым покидали. В начале 1945 года из канцелярии влиятельного Мартина Бормана сообщили автору, что «в будущем занятые восточные территории будут управляться Вами, по Вашим идеям и подобранными Вами людьми».
На Нюрнбергском процессе заместитель главного обвинителя от США Кемпнер сказал о Записке Фрауенфельда: «Я нигде не читал, чтобы кто-то осмелился вести с Гитлером подобные речи». Если кто-то на процессе говорил, что Фюреру нельзя было противоречить, то Кемпнер зачитывал целые страницы из этой Записки. В январе 1947г. Фрауенфельда приговорили к пятнадцати годам тюрьмы, но затем в Германии уменьшили срок как «менее виновному», и уже через год выпустили на свободу.