Странствия по двум мирам
Шрифт:
Не стану говорить, сколько раз я оглядывался на дворец, пока корабль уходил все дальше в море. Я знал, что ты не можешь подойти к окну, а если бы и могла, то все равно не увидела бы меня, потому что твое окно выходит на запад, а я отплывал на восток, но меня воодушевляла мысль, что ты не спишь, как в те времена, когда мы были детьми и я уезжал со взрослыми на охоту.
Вместе со мной на борт поднялись двое францисканцев, к которым герцог весьма благоволит. Одного из них ты знаешь: это Антонио де Марчена; он стал монахом, уже будучи весьма сведущим в навигации, географии и многих иных науках. С ним я молился сегодня утром
Нелегкое дело, Кармен, плавать по этому морю, на которое мы так часто в детстве смотрели из окон башни. Оно не одинаково в разных местах и далеко не всегда спокойно, ты и сама это знаешь по тем бурям, что налетают из океана, добираясь до Гвадалквивира. Когда мы обогнули Кадисский мыс, нас догнала подобная буря, продолжавшаяся до самого Пролива, где африканский берег глядит на наш. Ты тотчас простила бы все мои прегрешения, если бы видела меня в те часы: я вымок до нитки, меня швыряло из стороны в сторону, пока капитан не приказал привязать меня к основанию мачты.
Но не бойся и не тревожься за меня. Твой отважный рыцарь хотел бросить вызов буре, однако после долгих упрашиваний брат Антонио увел меня с палубы в каюту, ибо в таких переделках неопытные новички только мешают морякам. И мы с ним молились там, пока буря не миновала, а вместе с нею и Африканский пролив, который мы, в сущности, и не видели. Я рассказываю тебе все это не для того, чтобы напугать, но дабы внушить тебе теплое чувство к брату Антонио – лучшему из моих друзей. До самого прибытия сюда, в Италию, он был также моим духовником и советчиком.
Потом мы пересекли Пролив и бросили якорь в Сеуте; как раз напротив возвышалась гора Гибралтара, где, как говорят, Геркулес воздвиг один из своих столпов. Издалека все это напоминает не столп, а скорее огромный надутый парус над морем, и не удивительно, что нашим пришлось приложить столько усилий, чтобы вернуть эту землю. После Сеуты мы вернулись в Испанию и поплыли вдоль побережья до Малаги. Это великолепный город в Гранаде и, пожалуй, лучший за пределами нашего королевства благодаря форту, крепости и оживленной торговле. Мы продолжали продвигаться вдоль берега к востоку, миновали Салубренью, Альмуньекар и Альмерию, тоже принадлежащие маврам, а оттуда добрались до Картахены, вновь очутившись в нашем королевстве. Там мы задержались на день, так как прошел слух о том, что неподалеку в море видели каталонских пиратов.
И снова прошу тебя не волноваться. Тебе ни о чем не следует беспокоиться, ибо я умею постоять за себя, если именно это обстоятельство тревожило тебя в последний день. Правда, я подозреваю, что тут были замешаны иные причины, но не мне называть их. Никто не знает о том, какие обещания мы дали друг другу еще детьми. Теперь ты девушка на выданье и претендентов на твою руку хватает, взять хотя бы дона Фадрике Альвареса, который уже дважды приезжал в Санлукар и проявлял к тебе интерес. Это благородный рыцарь, победитель многих турниров, и, как говорят, он храбро воевал в Берберии. Без сомнения, он обеспечит тебе то положение в обществе, коего ты заслуживаешь. Мне же достаточно, чтобы ты знала: обещание, которое я тогда дал, по-прежнему остается в силе.
Что же до пиратов, то Господь захотел испытать нашу выдержку, ибо на следующий день дозорный заметил вдалеке три паруса: от испуга они показались нам такими же огромными, как Гибралтар. Мы вернулись в порт, и они проследовали за нами, поскольку то были
Из Картахены мы поплыли к Аликанте, и затем капитан приказал отклониться от побережья и взять курс на остров Ивису, владение короля дона Фердинанда, чтобы опять-таки оградить себя от пиратов, наводящих страх в этих краях, а также, по слухам, в еще большей степени – у входа в Средиземное море. Со времен разгрома Византии никто не в силах поставить заслон восточным корсарам, разве что рыцари святого Иоанна, когда они плывут вместе, целыми конвоями, вселяя во всех ужас. Сообщаю тебе это, дабы ты снова не тревожилась за меня, потому что я уже добрался до Италии и с этими рыцарями отплыву в воскресенье из Венеции на остров Родос.
На Ивисе со мной приключилось курьезное происшествие. Как только мы вошли в порт, налетел такой ветер, что, окажись мы в открытом море, нас унесло бы обратно к берегам Испании. Мы решили переждать непогоду и сошли на берег, чтобы осмотреть крепость, когда-то воздвигнутую маврами. Неподалеку обнаружились еще более древние катакомбы от них ныне остались одни развалины и обломки, так что лишь в немногие можно спуститься. И вот, несмотря на это, я обнаружил в самых глубоких из них одну из санлукарских сирен! Размеры ее те же самые, хотя выполнена статуя более грубо, нежели на нашей галерее. Она стояла на могильной плите и потому более походила на сирен из моего сна. Из того тяжкого сна, в котором я нахожу могилу отца, я тебе много раз его рассказывал.
Не кажется ли тебе это удивительным? Мы с братом Антонио спрашивали у местных жителей, и те не знали, что ответить, и только говорили, что катакомбы остались от финикийцев. Никто не мог сказать, как там появилась сирена, хотя они тоже считают ее чудовищем, так же как и мы. Брату Антонио я не стал рассказывать сна, поскольку в нем не было ничего греховного, такого, в чем нужно было бы исповедаться, разве что мое желание отыскать то, что я не должен найти. Если же в этом совпадении есть какой-то знак, надеюсь, что небеса помогут мне в этом разобраться.
Покинув Ивису, мы взяли курс на Лионский залив: провансальцы именуют его Нарбонским. Оттуда приплыли в собственно Прованс и наконец достигли берегов Италии. Тысячи разных подробностей мог бы я рассказать тебе об этом плавании, но не хочу изображать его длиннее, чем оно было на самом деле, и пугать тебя сюрпризами моря, которые, к счастью, были немногочисленными. Что же до земель Италии, то сегодня я тоже дам тебе лишь небольшой намек на их прелести, подобно тому, как это делает молодая девушка, которой не подобает показывать ничего лишнего.
Генуя представляет собой чудесное зрелище; она раскинулась вдоль побережья Средиземного моря на сорок миль, и ее города и селения расположены так тесно, что кажется, будто это один нескончаемый город. Говорят, Геную основал Эней, бежавший из разоренной Трои, и действительно, кажется, что город создан человеком, испытавшим горечь поражения, ибо построен на горе над морем, все его дома – башни, а все улицы очень узки. Люди здесь весьма предприимчивы, особенно когда есть возможность поживиться за счет чужестранцев. При обмене векселя на деньги меня хотели надуть, и пришлось вызывать владельца банка, дона Джакобо Ломеллини. Некоторые здесь говорят на исковерканном испанском, усвоенном во время морских странствий. Местные женщины все сплошь добродетельны, а ежели и находится такая, что совершила прелюбодеяние, то ее тут же ждет неминуемая смерть.