Странствия Шута

Хобб Робин

– Я не боюсь его, Лингстра Двалия.

– А должен бы.
– В ее словах были и предупреждение, и выговор. Руки ее двигались, натягивая на нас еще больше одеял. Мне было ненавистно касание ее тела, но и не хватало воли на то, чтобы отодвинуться от нее. Сани покачивались, я смотрела на проплывающие мимо чащи Ивового Леса. Не было сил даже расплакаться, прощаясь с ними. Не было надежды. Отец не узнает, куда я уехала. Мои собственные люди позволили этому случиться, когда ушли обратно в поместье. Никто не кричал, что не разрешает мне уходить, никто не пытался

вызволить меня у похитителей. Я опять столкнулась со своей особенностью, которая всегда делала меня другой, не такой как они. Я была не такой уж большой ценой для прекращения кровопролития. Все правильно. Вот и хорошо, что они не стали сражаться, пытаясь вытащить меня. Хотелось бы, чтобы был еще- какой-то способ спасти Шун, кроме как везти ее со мной.

Краем глаза я заметила движение. Раскачивающийся фонарь осветил деревья, которые казались сгустками теней на снегу. Но это было не движение, порожденное светом, это шевелился высокий сугроб, держащий у груди руку, черную от крови, с бледным лицом и широко распахнутыми глазами. Я не могла ни повернуть голову, ни закричать, ни вздохнуть. Я не позволила себе ничем выдать то, что Персиверанс стоял в моем плаще Элдерлингов и смотрел, как мы проезжаем мимо.

Глава четвертая. История Шута

Зима темна и холодна,

Застыл весь лес, и дичь редка.

Ушел к огню певец ваш, чтоб

Согреть замерший нос и лоб.

А за окном среди теней

Охотник есть сильней людей.

Язык висит и взгляд горит,

Сквозь снег и стужу он бежит.

Раз на охоте час не ждет,

Сомненьям - нет, он кровь прольет.

Рык. Жертвы плоть готов порвать,

Чтоб смерть на жизни обменять.

Песня для Ночного Волка и его друга.

Лестница казалось круче, чем я помнил. Добравшись до своих старых покоев, я вошел внутрь так осторожно, будто снова был убийцей. Я закрыл и запер за собой дверь, подбросил в огонь дров и подумал, почему бы мне просто не лечь в постель и не заснуть. Вместо этого я расправил шторы и осмотрел место, где они крепились к рычагу. Да. Теперь я видел это так же ясно, как не видел все прошедшие годы. Еще один рывок, и дверная панель пришла в движение, но ни единый звук не выдал ее. Только когда я толкнул дверь, и она бесшумно открылась, темнота тайной лестницы раскинулась передо мной.

Я начал привычно подниматься, но один раз все же споткнулся, зацепившись ногой за ступеньку. Наверху, в старом кабинете Чейда, Эш уже заходил и ушел. Наша грязная посуда была убрана, новый котел с водой висел над очагом на медленном огне. Шут не двинулся с места с тех пор, как я оставил его. Я быстро пересек комнату и в тревоге склонился над ним.

– Шут?
– позвал я тихо, в ответ он закричал,

руки взметнулись, закрывая голову. Одна рука успела задеть мою щеку. Я шарахнулся от кровати, а он завопил:

– Простите! Не бейте меня!

– Это всего лишь я. Всего лишь Фитц, - я говорил спокойно и размеренно, стараясь избавиться от сострадальческих интонаций в своем голосе. Эда и Эль, Шут, оправишься ли ты когда-нибудь от пережитого?...

– Прости, - повторил он с придыханием, успокаиваясь.
– Мне очень жаль, Фитц. Когда они схватили меня... Они никогда спокойно не будили меня. Не позволяли проснуться самому. Я так боялся, что мне приходилось кусать себя за руки, чтобы только не уснуть. Но, в конце концов, я всегда засыпал. Иногда они будили меня спустя всего лишь мгновение. Маленьким ножом с зазубринами. Или горячей кочергой, - гримаса на его лице очень отдаленно напоминала улыбку.
– Теперь я ненавижу запах огня.

Он положил голову обратно на подушку. Ненависть волной накрыла меня, а затем отступила, оставив внутри пустоту. Я никогда не смогу отменить то, что они с ним сделали. Спустя некоторое время он повернул голову в мою сторону и задал вопрос:

– Сейчас день?

Во рту было сухо и не находилось слов. Я откашлялся.

– Сейчас либо поздняя ночь, либо раннее утро, в зависимости от того, как на это посмотреть. Мы говорили в прошлый раз в начале дня. Ты проспал все это время?

– Я точно не знаю. Иногда мне трудно разговаривать. Дай мне несколько минут, пожалуйста.

– Хорошо.

Я отошел в дальний конец комнаты и старательно игнорировал его, пока он ковылял от кровати. Он нашел дорогу к гардеробу, пробыл там некоторое время, и, когда вышел, спросил, не найдется ли воды для умывания.

– В кувшине, рядом с кружкой у твоей кровати. Могу подогреть немного для тебя, если хочешь.

– О, теплая вода - сказал он так, словно я предложил ему золото или драгоценные камни.

– Подожди немного, - ответил я и пошел греть воду. Он нащупал кресло у камина и опустился в него. Я удивился, как быстро он запомнил комнату. Когда я принес теплую воду и ткань для умывания, он сразу же потянулся к ней, и я понял, что он молчал, чтобы отслеживать мои действия - те, которые он мог услышать. Мне казалось, что я все равно что подглядываю за ним, когда наблюдал, как он вымыл свое лицо, покрытое шрамами, а затем несколько раз протер глаза, чтобы счистить липкую слизь с ресниц. Когда он закончил, его глаза были чистыми, но глазные яблоки покраснели.

Я не ставил подготавливать его и извиняться.

– Что они сделали с твоими глазами?

Он положил тряпку обратно в миску и сцепил поврежденные руки, аккуратно разминая опухшие суставы. Он молчал, пока я убирал со стола. Что ж, понятно. Не время.

– Ты голоден?
– спросил я

– Уже пора есть?

– Если ты голоден, значит пора. Я уже съел больше чем достаточно. И, возможно, выпил, больше чем следовало.

Его ответ потряс меня.

– У тебя и вправду есть еще одна дочь, кроме Неттл?