Странствующий рыцарь

Рейнольдс Энтони

— Они уже мертвы, — сказала Анара. — Они не смогли доставить сообщение.

— Значит, нам не стоит рассчитывать на помощь в этом бою, — вздохнул Монкадас.

— Это не совсем так, — возразила Анара.

— Нет?

— Я явилась во сне рыцарю Грааля Реолу. Сейчас он ведет войско сюда. Они прибудут завтра, до заката.

— Реол? Он придет сюда? — восхищенно произнес Калар.

— Да, брат, — ответила Анара.

— Это воистину радостные новости, — кивнул Монкадас.

Повернув свое широкое бородатое лицо к Кегану, барон сказал:

— Ты

все правильно сделал. Передай рыцарям и пехотинцам, что они могут пока отдохнуть. Судя по всему, завтра нас ждет трудная ночь.

Кеган ушел, а Монкадас, подойдя к круглому столу в центре шатра, достал поблекший пергаментный свиток, и развернул его на столе.

Собравшиеся рыцари подошли к столу, и Калар увидел, что на пергаменте искусно нарисованная карта. Деревни, леса и замки были изображены на ней в подробных деталях, а края пергамента украшали иллюстрации в виде драконов и других чудовищ. Пергамент давно выцвел, но рисунки на нем были видны еще вполне четко. Калар узнал на карте Трон Адалинды, а маленький значок в виде Грааля указывал расположение находившейся рядом часовни.

— Границы Шалонского леса, отмеченные здесь, — сказал Монкадас, указав на район на восточном краю карты, обозначенный поблекшим зеленым цветом, — теперь явно неточны. Однако все остальные объекты отмечены верно, насколько я могу сказать, и масштаб карты правильный.

Повернувшись, Монкадас подозвал слугу.

— Принеси нам ужин и вино, — приказал барон и снова повернулся к карте.

— А сейчас, — сказал он рыцарям, — мы обсудим нашу стратегию.

* * *

Калар широко зевнул. Ночь была долгой, и обсуждение стратегии и тактики предстоящего боя затянулось на несколько часов.

Анара покинула их, вернувшись в личную палатку Монкадаса, которую барон благородно уступил фрейлине Владычицы на время ее пребывания в лагере. Калар, как младший из рыцарей, не участвовал в обсуждении плана боя, и снова задумался о сестре и о Гюнтере.

Слова Гундехара не выходили у него из головы. Рыцарь-в-Поиске сказал, что зверолюды что-то ищут…

Наконец план боя был согласован, и совещание завершилось.

Посмотрев в ночное небо, Калар увидел, что Маннслиб уже начал спускаться к горизонту. Сейчас, вероятно, было около двух часов ночи. Калар снова зевнул, но не пошел в свою палатку, несмотря на то, что очень хотелось спать.

Вместо этого он решил прогуляться по затихшему лагерю. Те рыцари, которые тоже не спали, приветственно кивали ему, когда он проходил мимо их костров.

Пришли новости, что Малорик и его рыцари вернулись из патруля, хотя и потеряли больше половины отряда в засаде зверолюдов в лесу, а выжившие были изранены и окровавлены. Калар был рад, что наследник Сангасса не погиб. В предстоящем бою понадобится каждый человек, способный держать оружие, да и кроме того, Калар хотел лично свести счеты с Малориком.

Шагая между палатками, Калар

подошел к той, которую искал, и тихо вошел внутрь.

В углу палатки в маленькой жаровне горели сильно пахнущие ароматные травы, но они не могли заглушить зловония гнойной раны, ударившего по обонянию Калара.

В палатке горела лишь одна свеча, и глазам Калара понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку. Двигаясь как можно тише, молодой рыцарь подошел к койке и посмотрел на спящего Гюнтера.

За эти несколько дней, прошедшие со времени его ранения, учитель фехтования пугающе постарел. Его лицо было худым и бледным, испещренным многочисленными морщинами, глаза словно ввалились в глазницы. Лоб его был покрыт потом, дыхание едва слышалось.

Рядом с койкой стояли несколько тазов с водой, окрашенной кровью, в которых мокли окровавленные тряпки.

Осторожно, чтобы не разбудить спящего рыцаря, Калар поднял простыни и посмотрел на рану, поморщившись от ее зловония. Меч Ганелона вонзился глубоко в бедро, и было ясно, что рана не заживает. Она до сих пор не закрылась, сочилась гноем и сукровицей, кожа вокруг нее налилась пугающей синевой. Калар осторожно закрыл рану простынями. На сердце было тяжело от мрачных предчувствий.

Рана Калара в боку заживала хорошо, но она была далеко не такой тяжелой, как у Гюнтера.

— Вы молодой человек, сильный и здоровый, — говорил ему пожилой лекарь. — Ваши раны быстро заживают.

Но Гюнтер уже не был молодым.

Оторвав кусок ткани, Калар вытер пот со лба Гюнтера. Кожа рыцаря-ветерана была горячей, его явно мучила лихорадка. Гюнтер вздрогнул и открыл глаза. Посмотрев на стоявшего над ним Калара, он улыбнулся.

— Привет, Калар, — прошептал он.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Калар.

— Хорошо, — тихо ответил Гюнтер. — Дай мне еще пару дней, и я вернусь в седло, не хуже прежнего.

Калар печально улыбнулся, но не стал возражать своему учителю.

— Я слышал, что нашлась твоя сестра, — сказал Гюнтер.

Калар кивнул, улыбнувшись. Взяв табуретку, он придвинул ее к койке Гюнтера и присел рядом.

— Да, теперь она фрейлина Владычицы.

Гюнтер слабо улыбнулся.

— Твоя мать гордилась бы… гордилась бы вами обоими.

Калар опустил глаза.

— Мне нечем особенно гордиться, — сказал он. — Иначе ты не лежал бы здесь.

— Я поправлюсь. Мне доводилось получать и худшие раны.

— Мне сказали, что ты… больше не сможешь ездить верхом, Гюнтер, — произнес Калар, его голос был полон печали.

Гюнтер только фыркнул.

— Еще как смогу. Что я за рыцарь, если не смогу сесть в седло и отправиться в бой за моего сюзерена? Или его сына. Я еще повоюю, Калар. Сам увидишь.

Калар улыбнулся такой уверенности своего учителя.

— Не суди себя слишком строго, — сказал Гюнтер. — Ты еще молод, а все молодые люди горячи и ретивы. Они не задумываясь рвутся в бой, уверенные в своей непобедимости. Я тоже когда-то был таким.