Странствующий рыцарь
Шрифт:
Калар был сильно опечален, узнав о судьбе Гюнтера, глубокая скорбь охватила его. На глаза навернулись слезы, но Калар поспешно сморгнул их, и с гордостью и почтением выслушал рассказ о последних минутах учителя фехтования. Гюнтер погиб, до конца исполнив свой долг, и Калар жалел, что не проводил больше времени со своим старым учителем. Он еще так многому должен был научиться у Гюнтера. Калар ругал себя, что не относился более внимательно и уважительно к рыцарю-ветерану. А теперь было поздно, и Калар раскаивался в этом. Он не мог представить себе, что однажды рядом не будет Гюнтера, и со смертью учителя
Скорбел он и о Гренголэ. Невозможно будет заменить такого верного и благородного коня.
С потрясением и ужасом Калар узнал о том, какие потери понесли бретонцы. Погибло столько рыцарей, с многими из которых он успел познакомиться в ходе кампании.
Барон Монкадас, к счастью, выжил, хотя и потерял левый глаз, когда челюсти зверолюда вцепились в его голову. Барон удостоил Калара рассказом о том, как убил монстра, выломав ему челюсть и забив до смерти кулаками. Калар не был уверен, не преувеличивает ли барон, но потом решил, что нет. Казалось, ничто не может убить этого силача.
Барон преследовал зверолюдов до края леса, но потом отозвал погоню, опасаясь засады. Зверолюды быстро исчезли в чаще, оставив за собой опустошение.
С их отступлением колдовской лес, окруживший Трон Адалинды, начал быстро гнить и разлагаться. Деревья сгнивали за несколько дней и рушились под собственной тяжестью, наполняя воздух гнилостным зловонием. В вонючей жиже, растекшейся по земле, копошились насекомые и черви, птицы кружились тысячами, выхватывая добычу из гнилой трясины. Через месяц от страшного леса останутся лишь воспоминания, хотя поля еще несколько поколений не очистятся от скверны.
Движимый нетерпеливостью, Калар, не обращая внимания на протесты лекаря, вскоре встал на ноги. Сначала он двигался напряженно, сгибая затекшие конечности и разминая отвыкшие от движения мышцы. Его раны хорошо заживали, и хотя должно было пройти еще много недель, чтобы полностью исцелилось его плечо, в которое попала стрела, он уже мог двигаться.
Когда он приступил к упражнениям с мечом, к нему пришла Анара с Реолом.
Калару еще не приходилось говорить лично с прославленным рыцарем Грааля, и его охватило потрясенное благоговение, когда он удостоился этой чести. Анара была сдержанной и отрешенной, даже не спросив о здоровье Калара, к большому его разочарованию, но Реол с искренним беспокойством спросил, как он себя чувствует.
Даже вблизи было невозможно угадать возраст рыцаря Грааля. Его лицо было гладким, лишенным морщин и шрамов, которые неминуемо должны были остаться, если он сражался хотя бы в половине тех битв, в которых, как говорили, он участвовал. Если верить тому, что о нем рассказывали, когда-то его лицо рассекал ужасный шрам от уха до губ, но этот шрам затянулся, когда Реол испил из Грааля Владычицы. Не был он и красивым, в его чертах было заметно куда больше силы и мощи, чем красоты. Его челюсть была массивной, с квадратным подбородком, брови тяжелым, нос — широким и плоским.
Не возникало сомнений, что это лицо воина. Волосы его были коротко подстрижены, на висках виднелись проблески седины.
В действительности он не был похож на того романтического героя, как его воспевали в балладах. Не было золотых кудрей или той красоты,
Было в нем и нечто пугающее — его глаза сияли светом волшебного могущества, потусторонним и опасным. Калар заметил, что не может выдержать взгляд рыцаря Грааля.
— Я сражался вместе с твоим отцом, — сказал Реол, и Калар изумленно уставился на него. — Хороший воин, сильный. В Болоте Утопленника он возглавил контратаку, которая отбросила неупокоенных мертвецов и решила исход боя.
— Этот бой был больше сорока лет назад, — прошептал Калар, большими глазами глядя на Реола. Рыцарь Грааля улыбнулся в ответ.
Калару не терпелось задать миллион вопросов, но не хотел он и показаться глупым подростком.
— Ты сражался со Зверем, — произнес Реол, улыбка сошла с его лица.
— Я… я хотел заслужить славу, сразив его, — признался Калар. — Я думал, что смогу победить, но… не смог, — он опустил голову.
— Это была смелая попытка.
— Гюнтер назвал бы ее глупой.
— Дерзкая, я бы сказал.
— Но почему он ушел? — спросил Калар. Этот вопрос не давал ему покоя. — Почему он не… закончил то, что начал? Ведь зверолюды могли победить?
— Могли, — сказал Реол. Глаза рыцаря Грааля горели колдовским огнем. — Если бы бой продлился еще час, в живых не осталось бы ни одного бретонца — ни рыцарей, ни простолюдинов. На самом деле, я не знаю, почему зверолюды ушли, Калар. Мы надеемся, что ты поможешь пролить свет на этот вопрос.
— Я? — потрясенно спросил Калар.
— Он что-то узнал у тебя, — сказала Анара, оглядываясь вокруг.
Казалось, ее глаза следят за какими-то невидимыми движениями в воздухе. Это было пугающе — подобно тому, как кошка вдруг поворачивается и внимательно смотрит на пустую стену, словно видит нечто, недоступное человеческому зрению. Калар содрогнулся. Что она увидела? На самом деле он не хотел знать. Ее взгляд снова сосредоточился, и она пристально посмотрела на Калара.
— Он коснулся твоего разума. Что он увидел?
Калар побледнел, вспомнив вспышку боли в голове, когда черные щупальца проникли в его разум, листая его воспоминания, словно открытую книгу, копаясь в его самых потаенных желаниях, надеждах, устремлениях. Он чувствовал себя оскверненным, и содрогнулся, вспомнив ужасное прикосновение чудовища.
— Он увидел все, — хрипло произнес Калар, в его глазах мелькнул страх. — Все мои воспоминания, все, что я когда-либо чувствовал.
Он не рассказал, что на несколько мгновений его разум оказался связан с разумом Зверя, и Калар увидел воспоминания чудовища, словно они были его собственными. За эти мгновения он ощутил все, что чувствовал Зверь, и наслаждался силой, могуществом, разрушением, вкусом крови на губах. Он чувствовал свирепую радость, воскрешая в памяти все убийства и разрушения, что совершил Зверь. Чувствовал ненависть Зверя ко всему мирному и прекрасному, словно сотворенному в насмешку над ним, и чувствовал желание увидеть, как весь мир горит.