Страшная сила
Шрифт:
– Куда ясней, – буркнул Павел, начинающий потихоньку примерзать к скамейке. – И как я это сделаю, если по вашим словам дело выигрышное?
– А это уж тебе самому решать, – усмехнулся человек, когда-то обучавший миллионера Челнокова искусству убивать. – Это ты с красным дипломом юрфак закончил, а не я. Даю тебе время подумать. Если хочешь, можешь даже с отцом посоветоваться. Вообще, можешь делать все, что вздумается. Ты знаешь, что будет, если ты откажешься; или просто не сумеешь проиграть в суде; или попытаешься достать меня.
– Знаю.
– Отлично.
– Да. – В прихотливых вензелях, нарисованных тростью, Павел без труда разобрал шестизначный номер мобильника.
– Запомнил? Не забудешь?
– До гробовой доски.
– Позвонишь, когда примешь решение. Спокойной ночи, адвокат.
Резкий удар по темени, пришедшийся на старый шрам, моментально швырнул Павла в беспамятство. Немного постояв над растянувшимся на скамье телом, пожилой мужчина стер ногой надпись на снегу, и быстрым шагом направился к машине, поджидавшей его на другом конце сквера.
– Ты уверен, что он согласится? – первым делом спросил Виктор Крешин в заигравший «Бригаду» мобильник.
– Уверен, – зевнул в ответ Анатолий Васильевич, наблюдая за проносящимися за стеклом уличными фонарями. – Если не замерзнет в такой мороз, то непременно согласится. Кажется, я немного не рассчитал; забыл, что он ранетый-контужетый. Как бы он после моего прощания вообще соображать не перестал…
– И черт с ним. – Олигарх не спеша вылез из ванны. – Нам же лучше…
– Да нет. Нам его мозги как раз нужны, – возразил добрый дядюшка. – Ну, ладно, не бери в голову. Оклемается. Спокойной ночи, племянничек.
– Спокойной ночи, Анатолий Васильевич.
Все-таки, зря я не послушалась Наташку. Без куртки на улице показалось, мягко говоря, неуютно. Хорошо хоть от ветра не осталось и следа, а бежать до сквера, указанного передавшей Павлу странное приглашение администраторшей, было всего ничего. И почему я, спрашивается, так переполошилась? Уж кто-кто, а он-то может за себя постоять.
Однако он не стоял, а сидел на скамье, торчавшей почти посредине сквера Нефтяников, согнувшись в три погибели и обхватив голову руками.
– Что?! – Я едва не пролетела мимо Павла, и, чтобы затормозить, вынуждена была ухватиться за край скамейки. – Что случилось? Ты в порядке?!
– Да в каком, блин, порядке! – Резким движением он застегнул воротник куртки до самого подбородка. – Опять меня чертова агорафобия прихватила. Давно так хреново не было…
– Давай помогу. – Я перебросила его руку через плечо, и медленно побрела к ресторану, почти волоча на себе еле переставляющего ноги Павла.
Все это с нами уже было. Полгода назад я точно также тащила его на себе, боясь оступиться. А если еще вспомнить, чем закончился тот летний акт милосердия… Я не хотела вспоминать, но у памяти на этот счет было иное мнение. Сладко заныло сердце, а щека, согретая хриплым дыханием моего пациента, кажется, даже покраснела, несмотря
– А куда делся тот дедок, что стрелку тебе забил? Бросил, и ушел?
– Не было никакого дедка. – В отличие от меня Павел врал, и не краснел. Даже выругался несколько раз для достоверности, помянув недобрым словом все перепутавшую администраторшу.
Ладно. Я хоть юридических институтов не заканчивала, и в следователи не собиралась подаваться, но связать воедино кое-какие факты могла. У меня вообще с вязанием неплохо получается. Мама научила. Так что, насчет дедка все понятно, можно и к гадалке не ходить, – вербовал он нашего адвоката в двойные агенты. А вот чем этот разговор закончился спрашивать бесполезно – все равно он мне ничего не скажет. Партизан хренов. Псих безбашенный. Его уже сто раз убить могли! И что бы я потом делала?
Как что делала?! Освободилась бы от обнаглевшего мужика, который, даже будучи в полуобморочном состоянии, не забывал свободной рукой меня обнимать, мотивируя сексуальные домогательства заботой о моем неодетом теле. И я, в конце концов, освободилась. Правда, только когда втащила его в прокуренный холл «Бомбея».
– Оба на… – пробормотал мой пациент, наблюдая картину, от которой у меня второй раз за сегодняшний вечер зашлось сердце. Еще бы ему не зайтись, если мы ввалились в ресторан как раз в тот момент, когда Хуан, за спиной которого пряталась донельзя довольная Эля, со всем своим латиноамериканским темпераментом мутузил Иннокентия Бекетова.
Великий гуру и единоличный владелец «Нирваны» активно сопротивлялся, но мой кубинский братец работал кулаками настолько профессионально, что в душе у меня зародилось некое беспокойство. Ну никак не стыковались в моем представлении образ преподавателя высшей математики, и приемы восточных единоборств, которыми он основательно прикладывал Бекетова о ближайшую псевдомраморную колонну. А что, если он вовсе не…
Не успели мои подозрения оформиться в какую-нибудь более-менее членораздельную мысль, как в просторном холле стразу сделалось тесно. Из возмущенно хлопнувших дверей зала на место побоища вылетела четверка разъяренных лакшми, и тут же, как по команде, из-за ближайшей пальмы посыпались охранники, живо растащив драчунов в разные стороны.
– Стоять! – рявкнул Великий гуру на своих телохранительниц, собирающихся набросится на Хуана и удерживающих его секьюрити. – Остыньте, девочки.
«Девочки» замерли буквально в прыжке, и я поразилась, какую власть имел над ними глубокий голос Великого Кеши.
– Возвращайтесь в зал. – Он попытался пошевелить плечами, на которых висели охранники; не сумел, и смачно сплюнул кровь на натуральный индийский ковер. Прежде чем беспрекословно подчиниться, лакшми дали очередь ненавидящих взглядов по всем присутствующим, и молча двинулись к дверям, из которых как раз выбегали мои родители, вместе с перепуганной Наташкой.