Страшная сила
Шрифт:
– Я сказал..! – разозлившийся старший брат шагнул к Эле, но мы с Наташкой в две груди загородили упрямую девицу.
– А ведь он прав, Эля, – отец попытался немного разрядить обстановку. – Случаи могут быть всякие. Ты уже большая девочка. И умная. Должна понимать, на что люди идут ради денег.
– Будто я не знаю, – чуть слышно пробормотала моя бывшая подопечная. И была права. Ей ли не знать…
– А ты, Ника, поедешь с ней, – неожиданно продолжил отец, и, предвосхищая мою отповедь, продолжил: – Чем меньше у меня будет болевых точек, на которые
Масла в огонь моего возмущения подлил Павел:
– В конце концов, ты ее… гувернантка, хоть и бывшая. А значит, должна обеспечить Эльке безопасность.
– Никуда я отсюда не… – начала я, но тут Хуан передернулся на леденящем ветру, и предложил:
– Может, будем спорить дома? То есть, я хотел сказать: где тепло?
Мы молча взглянули на посиневшего кубинца, и пошли в тепло.
В салоне джипа тоже было тепло, несмотря на опущенное до упора зеркальное стекло дверцы. Пожилой человек в ондатровой шапке глубоко затягивался немилосердно дымившей беломориной, и рассеяно выслушивал доклад Крешина.
– Я с самого начала предполагал, что он не согласится… – На морщинистом лице человека проглядывало удовлетворение. – Другого я от него и не ждал. Такие при Совдепии узкоколейки строили. Борцы за идею…
– Может быть, поэтому я его и уважаю. Мне надоели борцы за деньги, Анатолий Васильевич. Что-то много их в последнее время развелось… Я могу даже сказать, о чем они думают сидя на толчке. А этот главврач – он с другого левела. Таких я, можно сказать, совсем не знал.
– Зато я знал прекрасно. И знал, сколько он может создать нам проблем.
– Это и я теперь знаю… – Крешин тоже достал сигарету, и прикурил от зажигалки одного из секьюрити.
– Тогда я не понимаю тебя, племянничек. Кажется, эту аксиому ты выучил с детства: нет человека – нет проблемы…
– Нет.
– Что «нет»?
– Нет, и все.
– Не понимаю. – Анатолий Васильевич Меранский щелчком отправил в окно наполовину докуренную сигарету, и, ежась от холода, поднял стекло. – Это глупо. А если он выиграет дело? Не забывай, что у меня в твоем комбинате свой интерес. И не маленький. Если что, не расплатишься за всю оставшуюся жизнь.
– Жизнь… – Крешин, поморщился. – Видите ли, дядюшка, – время меняет людей. И ваш копатель узкоколейки тоже постиг кое-какие аксиомы. В частности ту, где говорится о том, что береженого Бог бережет. И хоть я ни разу ему не угрожал, он принял меры. Примерно три месяца назад этот правдолюбец договорился со мной о личной встрече, и впрямую заявил, что боится за себя и свою семью. А потому продал все, что у него было, влез в долги, и заключил некий контракт.
– Какой такой контракт?
– Самый обыкновенный. – Крешин нервно усмехнулся. – Если с ним и его семьей что-нибудь случиться – я умру. Может быть не сразу, но в течение трех месяцев точно.
– Вздор! – фыркнул в ответ Анатолий Васильевич. – Он блефует.
– Нет, дядя. Я кое-что понимаю в людях. Это не блеф.
– И какого хрена ты молчал, идиот?! – Пожилой и с виду респектабельный дядюшка разразился такими матюгами, что Крешин поперхнулся сигаретным дымом. – Ладно. Хорошо, хоть сейчас предупредил старика… Теперь придется срочно кое-что корректировать.
– С чего это вы так переполошились, Анатолий Васильевич? – Молодой олигарх состроил кислую мину. – Я собираюсь честно победить в суде. Ну, или почти честно. Вот, только, адвокат этот новый…
– Как ты сказал его зовут?.. – Подернутые мутью времени глаза Анатолия Васильевича стали такими же синими, как у племянника.
– Челноков. Кажется, Павел Владимирович… А что?
– Знакомая фамилия, Витюша. Очень знакомая… – Да какая, блин, разница, какая фамилия у нашей новой проблемы!
– Ошибаешься, Витюша… – Вспыхнувшие синим глаза снова потускнели, будто погрузились под лед. – Не у проблемы – у подарка судьбы.
Глава третья
Мы сидели в грязной вонючей комнате, оставаться в которой, приняв предложение гостеприимного Петровича, было выше человеческих сил, и решали самый паскудный в мире вопрос, испортивший немало москвичей. Квартирный. Собственно говоря, решать было особенно нечего. Нас с Элей выпроваживали. Мама с отцом однозначно решили попроситься на постой к дяде Лене. Павел выбрал гостинцу. Оставался только Хуан. Точнее, не оставался. Отец категорически настаивал, чтобы незвано-непрошено нагрянувшие детки выметались из города к чертовой матери. Дабы не мешать ему вести непримиримую борьбу с местными губителями природы. Проблема вырисовывалась только одна – украденные документы.
– И что, мне опять автостопом до Москвы добираться? – пробурчал Хуан. – А дальше что? В милицию идти? Слышал я про вашу милицию… Заметут, и не заметят.
– Зачем в милицию, – хмыкнул Павел. – Иди в посольство.
Но Хуан уперся.
– Я остаюсь. Хотя бы на неделю. – И, резко обернувшись к отцу, добавил: – Семь лет назад ты нас бросил. Если бы не это письмо, я ни за что бы не приехал. А раз приехал, то хочу расставить точки над «й».
– Над «и», – машинально поправила я, впадая в глубокую задумчивость.
И было от чего. Завидуя младшему брату черной завистью из-за того, что он рос в полной семье, я как-то подзабыла о повторном предательстве отца. Бросить вторую семью, чтобы через двадцать лет вернуться в первую… Пожалуй, у Хуана было не меньше претензий к Валерию Евсееву, чем у меня. Кроме того, мои обязанности телохранителя никто не аннулировал… Интересно, как я сумею разорваться между Элей и Хуаном? Своим бывшим подопечным, и нынешним?..
– Давайте сначала уберемся отсюда, – не выдержала мама. – Еще пять минут, и я совсем задохнусь. Поедем к Михеевым, ладно? А там уже все окончательно решим.