Страшно любимая
Шрифт:
Но я уже озадаченно рассматривала гибкую полутораметровую трубку, извлечённую из мешка. Серовато-синяя, холодная, она была полой и на ощупь шершавой, а в руках извивалась как живая. При всей фантазии так и не смогла вообразить, для чего на звездолёте могут пригодиться несколько мешков таких вот трубок. Разве только какие-то детали для двигателей или чего-то в этом роде? В технике я не разбираюсь от слова «совсем».
— Нелли, ты не в курсе, что это за штуковина?
— Нет. Не переводи тему!
Я запихнула трубку обратно в мешок и принялась исследовать остальные свёртки,
— При чём тут «четыре»? — не унималась банши и нудела с истерическими нотками. — Чего четыре?
— Четыре тазика зелья сварила. Приворотного, — буркнула я, недовольно рассматривая россыпь серебристых загогулин, обнаруженных под крышкой одного из ящиков. Невезуха.
Банши всплеснула руками:
— Как «тазика»? Ты ополоумела?
Меня всё сильнее колотило, руки мелко тряслись от холода и раздражения, грозящего вот-вот перерасти в откровенное бешенство. Надо собраться, иначе последние крохи спокойствия благополучно испарятся, и вот тогда никому мало не покажется.
Доведённая до ручки голая кшорти — то ещё зрелище. В таком состоянии я о приличиях забуду напрочь и пойду в каюту в костюме свежевылупившегося дитяти, без единой нитки на теле. Разве что пару трубок прихвачу, дабы колотить всех встречных-поперечных, вымещая на них накопившуюся за последние дни злость. Нет, так дело не пойдёт. Глубоко вздохнув, прикрыла глаза.
— Нелли, — очень мягко, почти ласково прошелестела, — я всего лишь приготовила суп, мясное рагу, гарнир и большую кастрюлю пирожков. Никакого отношения к приворотам это не имеет, хотя внимание мужской части экипажа, безусловно, привлечёт. Может статься, даже пробудит в их сердцах любовь, только…
— Я же говорила!
— Не ко мне, а к еде! Приди в себя и осознай: сейчас перед нами стоит куда более важный вопрос.
— И какой же?
Я с упрёком посмотрела на виновницу пусть не всех, но многих моих бед. Вот как ей объяснить, если она дальше своего носа ничего не видит? И главное — где взять терпения, чтобы сделать это спокойно, когда мне так хочется кричать и топать ногами? Мысленно досчитала до десяти, прежде чем ровно произнести:
— Взгляни на ситуацию здраво. Где-то по коридорам гуляет Роберт, а мы по твоей милости в кладовке сидим. И что ещё хуже, мне холодно. Не ровён час, расчихаюсь — мало никому не покажется.
— Угрожаешь? — прищурилась блондинка. — Я всё равно не отдам тебе капитана! Я… я…
— Хватит уже «якать»! — не выдержала и едва не сорвалась на крик: — Как мне обратно в каюту попасть голой-то? А тут сиднем сидеть холодно да и бестолково. И ведь вытащила прямо из душа, дурья твоя голова! Твою бы энергию в мирное русло, давно бы с Робертом была.
Банши, которая поначалу явно ещё больше яриться начала и даже белизной налилась, к концу моей гневной тирады спала с лица и съёжилась.
— Издеваешься ты надо мной, Мирта. Как бы я с ним была, если и прикоснуться к нему не могу?
— Ой ли!
Вот такую поникшую и несчастную Нельку было жалко, хотя и злилась я на неё ещё очень сильно. Пришлось объяснить:
— Меня ты уже и душила, и одежды лишала, теперь вот сюда перенесла. Заметь, без
Махнув на дурынду рукой, я отвернулась. Увы, уже стало ясно, что ни тряпок, ни чего-то хоть сколько-нибудь на шмотки похожего тут не было. Нельку бы послать на поиски, но у меня уже зуб на зуб не попадал, да и кто её, банши, знает. Исчезнет и с концами.
Опять перемкнёт у дурынды в голове что-нибудь, и запрёт она меня в этой кладовке. Как тогда выбираться? На звездолётах звукоизоляция хорошая. Если дверь заперта, хоть башкой в неё стучи — никто ничего не услышит. От систем слежения тоже толку немного. Я ведь сюда не своим ходом пришла. Найти-то найдут, куда денутся, только я к тому времени десять раз окоченею. В подсобных помещениях температура, дай Вселенная, градусов десять. Кому надо энергию на обогрев всего корабля тратить, если лорри почти всегда на жилом этаже трутся?
Я решительно шмыгнула носом и принялась перекладывать ящики и свёртки на пол, освобождая доступ к одной из больших коробок в самом низу. Попутно заглядывала внутрь, хотя надежды уже не было. Тут явно хранились какие-то детали и прочая техническая фигня.
Сами ящики слишком тяжёлые и бестолковые, ими не прикроешься. Упаковочный тканепластик свёртков для моих целей не годится, потому как с синей печатью. Стоит вынуть содержимое, упаковка моментально сожмётся в горошинку.
Вообще, мягкую и пластичную тару маркируют семью разными печатями, а вот в космосе из-за дефицита места используются только три. Белая — упаковка растворяется без следа за пару минут, синяя — просто уплотняется, теряя в объеме, но не в массе. Есть ещё фиолетовые маркеры, которые ставят на обёрточные материалы, после нарушения герметичности упаковки преобразующиеся в молекулы кислорода и дюжину других газов по выбору заказчика.
Увы, чем удобнее тара, тем она дороже. Причём, если ценник синей отличается от белой всего на один порядок, то за фиолетовую придётся переплатить раз в триста больше. Именно поэтому последнюю используют очень редко. Хорошо хоть многоразовые ящики и контейнеры не маркируют.
Под аккомпанемент звенящего молчания Нельки я таки докопалась до большой коробки из тонкого пластикартона и с пыхтением перевернула ту на бок. Пока нащупывала непослушными от холода пальцами язычок замка, Нелька всё распиналась о своей любви к Роберту и пеняла мне на недостаточное рвение в деле соединения двух сердец. Я бы напомнила об отсутствии материального сердца у одной конкретной дамы, но толку-то? Не ровён час, ещё больше взбеленится. Тут уж не до шуток. Потому коробку открыла молча и сразу же отскочила, зажимая нос рукой.
По полу раскатилось море бурых шариков непонятного мне предназначения. Каморка наполнилась едким химическим запахом. Я едва не взвыла. Вот же хорт безрогий! Но делать нечего. Примерившись, ухватила коробку за дно и перевернула, высыпая на пол остатки содержимого, чем бы оно ни было.
— Мирта, что ты делаешь? — испуганно ахнула Нелька.
— Платье шью, — досадливо огрызнулась я в ответ, нашаривая в ближайшем ящике железяку потяжелее. — Бальное. Знаешь, как в сказках у древних?
— Нет.