Страшные истории для бессонной ночи (сборник)
Шрифт:
От кофе и пирога Джеймс отказался, но, когда мы сели за столик у окна, подошел к делу основательнее, заказав виски. Для выпивки по нью-йоркским меркам было рановато, однако в Касл-Комбе испокон веков считали, что не стоит отказываться от стаканчика в хорошей компании. Примерно час мы беседовали о погоде, тыквах, жизни соседей и после третьей рюмки стали лучшими друзьями. Когда же налили четвертую, Джеймс задумчиво уставился в нее и сообщил:
— Они ведь все умерли. Все, кто брал лекарства у твоего дяди, отправлялись к праотцам в течение года.
Я насторожился. Репортерское чутье у меня всегда работало отменно и без осечек подсказывало, где можно найти информацию для статьи или
Конечно, я усомнился в том, что всему виной были порошки, которые давал страждущим мой дядя. Люди порой умирают просто так, без чужой злой воли. Однако мой новый приятель свято верил в то, что к веренице несчастных случаев в Касл-Комбе приложил руку именно Альберт Финниган. У Джеймса даже было объяснение, зачем он это делал.
— Твой дядя якшался с дьяволом, это всем известно. А чем он расплачивался с хозяином ветров? Чужими жизнями, пока не отдал свою!
В ответ я заметил, что врачу, который учился в университете, не следует так вдохновенно углубляться в суеверия, но Джеймс парировал, что после смерти Альберта Финнигана больше никто не умирал от несчастных случаев и не завершал жизнь самоубийством. Я не нашелся с ответом, мы выпили пятую рюмку и разошлись, довольные друг другом.
Вернувшись домой, я хотел было порасспрашивать Уилбера о городских несчастных случаях и самоубийцах, но старик успел куда-то уйти, и я решил провести время, разбирая бумаги в кабинете дяди. Если я в самом деле устроюсь на работу в «Дэйли Касл-Комб», то мне нужен кабинет, а не детский столик, за которым я когда-то учился читать и писать.
Кабинет оказался не заперт, ковер рядом с ним был тщательно выметен, а натертая ручка ярко блестела, как и прочие вещи по всему дому. Но когда я толкнул дверь, мною овладело чувство беспомощности человеческой песчинки перед чем-то колоссальным и непостижимым. Списывая все на выпитый виски, я вошел в кабинет и первым делом решил, что надо будет убрать импровизированные ставни, если я собираюсь здесь работать.
В кабинете все сохранилось так, как было при дяде Альберте. Я прошел мимо книжного шкафа, всматриваясь в золотые буквы на корешках книг, и с внутренней усмешкой понял, что большую часть якобы колдовской библиотеки составляли самые заурядные философия, медицина и ботаника. Конечно, я увидел и те сочинения оккультистов, на которые дядя Альберт не жалел денег, но в общем и целом его библиотека сейчас казалась обычным собранием провинциального ученого.
Вот что делает с людьми невежество! Ученость они объясняют черной магией, ученого обвиняют в шашнях с дьяволом. Мысленно потешаясь над дремучестью обитателей Касл-Комба, я прошел к старинному дубовому столу дяди и решил, что он вполне подойдет для моей работы. У меня были сбережения, но бездельничать я не собирался — тем более что при нынешней ситуации в стране любые сбережения могли превратиться в горсть бумажек.
Заметив на столе толстую тетрадь в темном кожаном переплете, я открыл ее и понял, что передо мной дневник дяди Альберта. Стоило мне всмотреться в первую запись, которая туманно сообщала о том, что ветер поднимается со ступеней в сердце леса, я снова ощутил беспокойство, словно меня сверлили чьи-то пристальные взгляды. Вновь списав все на выпитый виски, я закрыл тетрадь, взял ее со стола и решил выйти на свежий воздух.
Шагая по петляющим улочкам Касл-Комба, я вскоре оказался за городом
Городок лежал передо мной как на ладони. Я опустился на траву, открыл дневник и прочел: «Ветер поднимается со ступеней в сердце леса. Я слышу его голос, полный сладчайших обещаний. Что нашептывал урей в головном уборе своим хозяевам-фараонам; куда греческие боги забирали невинных дев из грязных людских селений, воняющих овчиной; кто воздвиг пирамиды в глубинах джунглей и какие книги лежат во тьме под лапами египетского сфинкса. Он обо всем готов рассказать мне».
Я невольно вспомнил свой сон, в котором лестницы переплетались и изгибались под углами, словно были неподвластны любой геометрии. По ним приходилось спускаться, чтобы подняться, — и мне вдруг стало понятно, почему дядя Альберт был так поглощен словами ветра.
В Касл-Комбе время остановилось. Люди уныло влачили свое существование, даже не пытаясь вырваться из болота. Джеймс учился в университете, но вернулся и превратился в такого же дремучего дурака, выпивкой заливавшего тоску по потерянным надеждам и мечтам. День завтрашний ничем не отличался от дня вчерашнего, и люди, испытывая постоянный голод не по еде, а по событиям, давно привыкли к нему.
Но для такого человека, как дядя Альберт, голод знаний был хуже смерти. Он не хотел заживо гнить в Касл-Комбе, переползая из одного дня в другой, и голос ветра стал для него откровением, счастьем и сбывшейся мечтой. «Уехать я не могу, — прочел я, перевернув страницу. — Финниганы испокон веков жили в Касл-Комбе, они прикованы к этому месту и всегда обречены возвращаться. Ветер настроен на них, словно радио. Финниганы слышат его и приносят ему награду за откровения. Стоит ли жизнь человеческой “коровы” правды о том, что закопали в основании Парфенона остроголовые жители Марса? Я отдал бы десяток таких “коров”, лишь бы только он продолжал говорить!»
Чем дольше я вчитывался, тем сильнее убеждался в безумии дяди Альберта. Дневник подтверждал идею Джеймса: все, кого лечил Альберт Финниган, впоследствии умерли. Потому что ничего на свете не дается просто так. Ты можешь получить все что угодно, но должен заплатить за это. И Альберт Финниган расплачивался чужими жизнями за тайны мироздания, которые ему открывались.
«Либо ты отдаешь чужую жизнь, либо заплатишь своей. — Постепенно дневник дяди Альберта начал напоминать инструкцию. — Чем больше ему отдано, тем он сильнее. Однажды, в один ужасный и прекрасный день, он поднимется по лестнице, выйдет, величественный и могучий, и тогда земля станет голой равниной, домом всех ветров.
Но пациентов у меня все меньше. Проповеди отца Патрика, который неумолчно твердит о грехе и связях с дьяволом, и скандалы, чуть ли не каждый день устраиваемые Корвином со своим сынком, влияют на Касл-Комб. А голос шепчет, что я еще не узнал, кого призывали индейцы в своих ритуалах, выплясывая перед деревянными статуями, измазанными кровью, и как эти призванные связаны с дворцами в глубине джунглей Юньнань в Китае. В нем соблазн, который не преодолеть, в нем искушение, которому нельзя противостоять, в нем власть над этим миром и всеми мирами, к которой я могу прикоснуться. Познай истину — и истина сделает тебя свободным. Познай свободу — и тогда будешь царствовать и править! Мой племянник, кажется, простудился. Обычно я не предлагаю лекарств своей семье, но сейчас незачем медлить».