Страшные сказки для дочерей кимерийца
Шрифт:
Но речь не о них.
И даже не об отставших пехотинцах ополчения, одна Иштар милосердная знает, куда подевавшихся. Как можно потеряться на плоской и прямой дороге, по которой прошла армия? Как можно следов ее прохождения — не заметить?! Это каким же… земледельцем… для подобного быть надобно?! Не иначе как их в пропавший город Иб занесло — и песком занесло, вместе с этим самым пропавшим городом! Но не о них сейчас речь.
Авангард — вот что тревожило Закариса.
Ушедший далеко вперед и такой только на посторонний взгляд единый и монолитный авангард…
Закарис скривился, словно
Они все всё это помнят!
Имена собственных детей могут забыть, а это — помнят!
Они достигнут реки, на которой расположен Шушан, завтра. Если будут спешить. Если же торопиться не станут — то еще одну ночь проведут в дороге. Но послезавтра — уже точно будут на месте.
Вряд ли они передерутся в первые же день-два. Может быть, даже и на третий не сцепятся. Хотя и могут уже.
А вот на четвертый — сцепятся обязательно.
Глава 44
Закарис слишком хорошо знал, что ни простой горожанин, ни тем более стражник долготерпением не отличается. А когда он с оружием в руках, да еще и в окружении своих соратников, и никакого особо важного дела ни у него, ни у соратников этих не имеется…
Нет.
Третий день — это предел.
На третий день Закарис должен быть со своей армией — и не важно, успеют ли к тому времени подтянуться опоздавшие, или же их действительно поглотили пески. На третий день он должен быть там — и обозначить цель. Важную цель, ради которой стоит забыть о междоусобных распрях хотя бы на время. Тем более что ничего не надо придумывать, цель имеется. Важная, благородная и вполне ясная.
Наказать мерзавца-похитителя и спасти из его подлых лап несчастного ребенка…
Закарис стиснул зубы, гоняя по скулам крупные желваки. И носит же земля таких подлецов! Мало того что предательски убил гостеприимного хозяина, так еще и дочку венценосного гостя после этого похитил! А ведь славная такая девочка… Иштар, где же твое хваленое милосердие, если допускаешь ты подобную несправедливость?!
Действительно славная. Лошадей любит. И не просто любит — кто их только не любит?! Она ведь еще и понимает. А это уже редкость, особенно среди женщин. И не просто понимает — еще и обращаться умеет. Даже Аорх вредничать не посмел, только глазами вращал безумно да всхрапывал. Хотя и непонятно, чем взяла она его, маленькая такая? Он ведь и матерым опытным конюшим пальцы откусывал, стоило тем чуть зазеваться да бдительность потерять! А эта пигалица под самые копыта лезла! Чуть ли не в пасть руки совала!
И — жива осталась. При всех своих неоткусанных
Нет, такого ребенка нельзя отдавать на поругание мерзавцам, подобным Селигу. Боги просто не простят подобного.
Боги — они ведь очень это любят, сначала допустить на земле какое-либо непотребство, собственным невмешательством и попустительством в жизнь его провести, а потом на людей еще и обидеться, что те не пресекли вовремя. Боги — они такие.
Впрочем — при чем тут боги?
Просто — нельзя так.
Уж больно девочка славная. Лошадей любит, в оружии разбирается, не то что пелиштийские придворные дамы. Жаль, совсем еще маленькая, в брачный возраст нескоро войдет, не раньше чем зимы через три-четыре, а то прекрасная получилась бы жена для старшего сына…
Младший — глупец, он не поймет, ему изнеженных придворных притворщиц подавай, а вот Сайлууман бы на вес золота оценил такую жену. Жену-подругу, жену-помощницу, умеющую и с коня на полном скаку не свалиться, и арбалет правильно зарядить. Жаль, мала она еще, а то можно было бы сразу…
Впрочем, чужие дети растут быстро. Мигнуть не успеешь, а эту пигалицу уже за кого другого выдадут. Нет, надо обязательно с Конаном поговорить об этом, заранее чтобы. Со свадьбой можно и не торопиться, несколько зим быстро пролетят, да и Сайлумаан к тому времени, дай-то Иштар милосердная, в разум войдет и перебесится. Но переговорить заранее надобно.
И не только переговорить. Вообще чтобы все, как полагается. Чтобы все видели и знали — не трожь! Просватано! Калым, наверное, тоже сразу же внести стоит — для пущей уверенности. И не простой — королевский калым! Чтобы не смел никто и заикнуться, будто Закарис для старшего сына пожадничал, негодную плату за драгоценный товар положил. Да! Именно так и надобно поступить.
Но сначала — вырвать драгоценный товар этот из гнусных лап наглого вора.
Закарис еще больше нахмурился.
Решено!
Он не будет ждать отставших слишком долго. Два дня — вполне достаточный срок. Не успеют — сами виноваты. А он завтра же прикажет сворачивать лагерь и отправляться к Шушану. И медлить в пути он не станет!
***
Лайне открыла глаза.
Почему-то это простое действие потребовало неожиданно много сил, даже дыхание участилось. И что-то подсказывало, что шевелиться не стоит.
Предчувствиям Лайне доверяла, а потому закрыла глаза обратно и попыталась вспомнить, что же такое с нею могло произойти, от чего саднящая резь обволакивает кожу липкой пленкой, а ноги болят так, словно коленки из них выломали, а взамен воткнули два раскаленных булыжника.
Она что, слишком долго играла в снегу и подхватила зимнюю лихорадку? Да нет, не похоже. Лайне уже сподобилась ею переболеть. Слабость была такая же, и голова так же горела, словно ее в печку сунули. Но ноги не болели тогда. Совсем. Зато грудь — болела. И горло. И было ощущение, что накрыли тебя скверно выделанной шкурой, мех которой осыпается от малейшего прикосновения. И этот мех щекочет нос изнутри и забивается в горло, заставляя чихать да кашлять, и кашель гулкой болью отдается в голове.