Страшный Крокозавр и его дети
Шрифт:
И я услышала свою фамилию.
Потом Крокозавр сказал, что все остальные, кто хочет отправиться в лыжный поход, собираются завтра в интернате в восемь утра.
Тут к нему потихоньку подобрался Вова Драчев и шепнул:
– А меня возьмут?
Вова здорово старался учиться и совсем не был виноват, что вырос такой «умственно отсталый», как его называла Варвара Ивановна.
– О тебе, Вова, специально обещаю поговорить с Валерией Михайловной, – сказал Крокозавр.
– А об остальных? – спросила Наташа
Крокозавр не сразу ответил. Я поняла, что ему все это очень неприятно. Он посмотрел на меня, на других двоечников и сказал:
– У нас, у воспитателей, тоже дисциплина. И приказ замдиректора я обязан выполнить.
После линейки все, кто нечаянных двоек нахватал, так договорились.
Нам тоже хочется идти на лыжах кататься. И завтра безо всякого придем в интернат в лыжных костюмах. Кошечки завтра не будет. А Крокозавр добрый. И меня, я знаю, он особенно любит. Мы его уговорим.
Даже трудно писать. Всю страницу слезами закапала. Столько сегодня проплакала, наверное, и слез скоро не останется. Вот как было дело.
Маме моей тоже захотелось ехать на лыжах кататься. Будильник протрещал рано-рано. Мама только что купила мне прехорошенькую синенькую лыжную шапочку с красным помпоном.
Она надела костюм, поет и меня спрашивает:
– А мне в интернате лыжи дадут?
– Дадут, – со вздохом отвечаю.
И так мне сделалось нехорошо! Я стою перед трюмо, свою шапочку примеряю, а сама про себя думаю: «А мне-то лыжи дадут?»
Пришли мы в интернат, еще не было восьми. Владимир Яковлевич уже тут, лыжи выдает. У входа в спортивный зал сидит эта очкастая кобра Любка Райкова, а перед нею на коленях список. Я сразу догадалась, какой список!
Подошли к Любе двое мальчиков из седьмого класса:
– Ну, Люба, ну, пожалуйста!
Она сперва носом в список, а потом на этих мальчишек сквозь свои толстые очки глаза уставила и затвердила:
– И не просите! Двоечников не возьмем. Следующий, подходи!
Ее, наверное, и выбрали председателем Совета Справедливых потому, что она такая безжалостная. Я маме говорю:
– Давай на диванчике в уголке посидим, Петра Владимировича дождемся. Все равно без него мы лыж не получим.
Мама мне отвечает:
– А ты ступай выбирать себе лыжи. Как бы нам с тобой самые плохие не достались.
Я маме сказала:
– Не беспокойся, пожалуйста. Все лыжи хорошие. – А сама съежилась. Что я переживала тогда – никто не знает.
Наташа Ситова сунулась было за лыжами, а ей Любка:
– Уходи и не проси!
– И не надо! И не поеду! И учиться хорошо не стану! – разозлилась Наташа и отошла в сторону. Я так думаю, от злости она могла бы Любке все лицо исцарапать.
А Вася Крутов сказал:
| – Лучше в кино махануть, чем
Я все ждала Крокозавра, все надеялась. Так мне было завидно смотреть на других. Вон Галя Крайнова, Нина Вьюшина, Игорь со своей Аллой – какие они счастливые! Лыжи выбрали, отошли, примеряют на ноге крепления, смеются, друг с другом весело разговаривают.
Наконец пришел Крокозавр и сразу загудел, как медведь:
– Здравствуйте, здравствуйте! Простите, что запоздал!
Он был весь красный. Наверное, всю дорогу от метро бежал.
Я решила пока подождать, пусть он поздоровается с Владимиром Яковлевичем и получит для себя лыжи.
Наташа Ситова меня опередила. Она встала перед Крокозавром и эдак нахально спросила его:
– Петр Владимирович, почему Вовке лыжи дали, а мне не дают?
Он наклонился к ней и самым преспокойным голосом ответил:
– – Вова едет по специальному разрешению Валерии Михайловны. Ты, Наташа, зачем явилась сюда? У тебя и по алгебре и по геометрии двойки. Возвращайся-ка домой. А с понедельника будем вместе с Вовой по вечерам заниматься.
– Буду заниматься, буду! Только возьмите меня в поход! – умоляла Наташа. Бедняжка даже зажмурилась, чтобы не заплакать.
– Нет и нет!
Она пошла к наружной двери, и я вдруг услышала, как она шепнула:
– Крокозавр – противный подъемный кран!
Теперь пора! Я потихоньку встала, подкралась к нему сзади и как можно жалобнее попросила:
– Петр Владимирович! Не прогоняйте нас. Моя мама тоже очень хочет походить на лыжах.
Он посмотрел на меня и ничего не сказал. А я нарочно очень грустно вздохнула и спросила его:
– Петр Владимирович, помните, как мы с вами в Третьяковку ходили?
Тут, наверное, ему меня жалко стало, потому что он тоже вздохнул и сказал:
– Да, да. Но сегодня идти тебе, Галочка, с нами нельзя! На последнем диктанте сколько посадила ошибок?
– Пятнадцать, – тихонечко шепнула я.
– Ну чего же ты хочешь? И не совестно тебе?
А я его спросила:
– Петр Владимирович, раз вы меня Галочкой называете, значит, вы на меня совсем не сердитесь?
А он ответил:
– Нисколько не сержусь, но меня очень огорчает твое легкомысленное отношение к урокам.
Я, конечно, пообещала, что никогда больше не буду легкомысленной, а потом сказала:
– Я летом в поход хочу пойти, а сейчас мне надо тренироваться.
– Знаю, – ответил он. – Отметки сперва исправь, а потом будешь тренироваться.
Тогда я решилась:
– Раз Валерии Михайловны нет, вам ничего не стоит взять сейчас меня с собой.
Тут Крокозавр по-настоящему рассердился и ответил:
– Крышечкина, это обман! Ни пионеры, ни изыскатели так не поступают. – Он хотел еще что-то добавить, да подошла моя мама и перебила его: