Страшный рассказ
Шрифт:
Светлов снова надавил на кнопку звонка, и за дверью квартиры опять раздалось заливистое щелканье электронного соловья, на время заглушившее безнадежные трели разрывавшегося в пустой квартире телефона. Соловей щелкал и булькал долго, никак не меньше минуты. Стоявший позади Светлова с мобильным телефоном под ухом Юрий Филатов слушал это щелканье и бульканье с болезненной гримасой. Когда соловей умолк, Филатов сердито прервал соединение, и доносившиеся из глубины квартиры телефонные звонки оборвались.
— Ненавижу эти
— Это еще зачем? — удивился Светлов, делая тем не менее шаг в сторону.
— Когда говорят пушки, музы молчат, — туманно пояснил Филатов, поворачиваясь к двери боком. — Надоела мне эта бодяга, надо кончать поскорее.
Он сцепил руки в замок перед грудью и отвел их влево, выставив вперед правое плечо. Его поза говорила сама за себя. На какой-то миг Светлов замер, отказываясь верить собственным глазам, а потом вцепился в Юрия обеими руками. При этом пальцы правой сквозь ткань куртки нащупали на левом боку у Филатова что-то твердое, угловатое, явно металлическое и довольно увесистое.
— Ты что, рехнулся?! — зашипел Светлов, из последних сил сдерживая товарища, который был вдвое тяжелее и во много раз сильнее его. — Это что у тебя за пазухой — ствол?
— Прибор для измерения уровня сахара в крови, — огрызнулся Филатов. — Отвали!
Он повел плечом, и Светлов отлетел в сторону, схватившись за перила, чтобы не упасть.
— Глаза разуй, псих! — свистящим шепотом выкрикнул он. — Что ты делаешь?! На дверь посмотри!
— Дверь как дверь, — упрямо буркнул Филатов, но тут же расслабился и встал ровно, больше не напоминая готовый к использованию крепостной таран.
После окрика Светлова он обратил внимание на то, что дверь квартиры Александра Дымова была, во-первых, железной, чего он сразу не разглядел из-за декоративной отделки, а во-вторых, открывалась наружу, так что вышибить ее плечом, пожалуй, действительно не было никакой возможности. Увидев рдевший на дверном косяке немигающий красный огонек, он окончательно понял, что свалял дурака: помимо всего прочего, квартира стояла на сигнализации. Хорош бы он был, вломившись туда с пистолетом под мышкой!
— Еще и сигнализацию поставил, сволочь, — проворчал он. — Ты что, сразу предупредить не мог?
— Извини, — кротко сказал Светлов. — Я думал, ты взял с собой не только пистолет, но и глаза.
Юрий свирепо глянул на него, но промолчал — крыть было нечем.
— Я чувствую, что она там, — сказал он, глядя на обитую темно-вишневым дерматином дверь.
— Вряд ли, — возразил Светлов. — Ничего ты не чувствуешь. Тебе просто хочется, чтобы она была там — живая и относительно невредимая. Привязанная, скажем, к батарее, а лучше — к мягкой кровати… Только ее там наверняка нет.
— Почему это?
— По многим причинам. Ну, во-первых, Дымов женат, а какая жена потерпит в доме
— Жена могла уехать в отпуск, — предположил Юрий.
— Могла, — не стал спорить Светлов. — Но жены — это такой народ… Всегда сохраняется вероятность того, что твоя благоверная свалится как снег на голову, когда ее меньше всего ждешь, и с милой улыбкой спросит, сильно ли ты по ней соскучился. Это я тебе авторитетно заявляю — как женатый человек неженатому. Какие бы расчудесные отношения ни складывались в семье, эти полицейские замашки у них в крови. Прямо в генах… И потом, здесь сигнализация.
— Ну и что?
— А то, Юрик, что сигнализация — это уйма тоненьких проводков, протянутых по всей квартире — к каждому окошку, к каждой двери. Стоит оборвать один из них, и через пару минут здесь будет целая орава ментов в полной боевой выкладке, с автоматами наперевес и, что самое любопытное, с запасными ключами от квартиры. Это стандартная процедура, когда срабатывает сигнализация: квартиру вскрывают, внимательно осматривают вплоть до бельевых шкафов, а потом снова закрывают и выставляют у двери вооруженную охрану до возвращения хозяев. Понял? Как ни привязывай пленника, какими наркотиками его ни пичкай, все равно останется вероятность того, что он как-нибудь дотянется до одного из проводков и перекусит его. Или, скажем, порвет. И потом, бывает ведь и так, что сигнализация срабатывает сама собой, просто по ошибке. Нет, Юрик, никого там нет. Все очень просто: сигнализация — это менты, а с ментами наш господин писатель встречаться не хочет.
— Ладно, — буркнул Филатов, — уговорил. Пошли отсюда к чертовой матери.
Спускаясь по лестнице, он угрюмо молчал, держа руки в карманах куртки и глядя себе под ноги. Отперев дверь машины, Юрий остановился и спросил:
— Ну, и что теперь?
— А черт его знает, — честно ответил Светлов.
— Я знаю, где эта сволочь прячется, — уверенно заявил Юрий, закуривая. — У него есть загородный дом. Он наверняка отсиживается там. Только вот где это — там?
— Может, в агентстве знают? — предположил Светлов.
— Единственный человек, который стал со мной разговаривать, — этот еврей, Биткин, — знает о существовании дома, но понятия не имеет, где он расположен. Говорит, где-то в лесу. Бывший лесной кордон, так он сказал.
— Да, — вздохнув, согласился Светлов, — ценная информация. Может, попробовать найти его через жену?
— Понятия не имею, кто она, — ответил Юрий. — Тем более, где ее искать.
— Может, она сейчас на работе, — сказал Светлов. — Может, к вечеру вернется.
— И что я ей скажу?
— Да то же самое, что говорил в рекламном агентстве. Реклама, фото, статья о бесчинствах начальника, гонорар… Ну, чего нос повесил? Москва не сразу строилась!
Юрий поморщился от его бодряческого тона.
— Ты что, не понимаешь, что речь идет о жизни и смерти?
Светлов несильно пристукнул кулаком по пыльному крылу джипа.
— Я все понимаю, — сказал он, — но это не означает, что…