Страшный Тегеран

Каземи Мортеза Мошфег

— Ну, и вы — тоже неважное кушанье: немножко в немецкую школу ходили, немножко в военную, а ведь вот теперь издаете экстренные приложения.

При словах «неважное кушанье» присутствующие рассмеялись. Али-Реза-хан однако не кончил. Оборачиваясь к человеку базарного вида в чалме цвета молока, которого называли «потрясателем кабинетов», он сказал:

— А вы кто такой? Сейчас вы торговец, а потом, смотришь, человек большой политики, а потом ремесленник.

При этих словах человек в «молочной» чалме, быстро обведя всех взглядом, сказал:

—

Прошу не забывать, что после моей высылки в Эраг я причислен также к ашрафам.

Заканчивая, Али-Реза-хан сказал:

— И вот теперь посмотрите, как это общество разрешает столь важный общественный вопрос! Подумайте об этом единодушии, при котором не возникает никаких противоречий, об этом единогласном постановлении.

Все весело улыбались, поздравляя себя с членством в подобном обществе. Наконец поднялся шейх, являвшийся секретарем собрания, и объявил:

— Заседание закрывается. Следующее заседание в среду, в два часа до захода солнца, в квартире ага Б., на базаре Башмачников. Прошу господ членов не опаздывать.

Один за другим члены общества поднимались и уходили, и скоро братья остались одни.

Старший брат, Али-Реза-хан, сказал:

— Я что-то не разобрал, что ты мне по телефону хотел сказать.

Али-Эшреф-хан без стеснения рассказал брату все, что он проделал с Эфет, о разводе с которой он еще раньше вскользь ему говорил, и прибавил:

— И вот теперь выискался тут один молодой человек, который угрожает мне за это тяжкими последствиями.

Слушая рассказ Али-Эшреф-хана о судьбе Эфет, Али-Реза не обнаружил никакого удивления: видно было, что и он проделывал подобные дела. Он только спросил:

— Ну, и чем же тебе угрожает этот молодой человек?

— Он говорит, — ответил Али-Эшреф-хан, — что, если я не добьюсь, чтобы ты освободил некоего Джавада, которого ты приговорил к ста плетям и шести месяцам тюрьмы, он обратится с жалобой в высшие сферы и опозорит меня.

Али-Реза сказал:

— Ясно, это тот самый, который сделал вместе с Джавадом это дело. Отлично, очень хорошо, я, наконец, дознался, кто он такой и теперь знаю, что мне делать.

— Как его зовут?

Он сказал мне свое имя, но я его совсем не знаю.

Узнав, что этого человека зовут Ферохом, Али-Реза сказал:

— На свой счет ты можешь быть спокоен: ничего он тебе не сделает, потому что у него есть враг покрупней и поважней тебя — это Ф... эс-сальтанэ.

И Али-Реза-хану пришлось рассказать ему об этом деле и о том, как Ф... эс-сальтанэ заставил его приговорить Джавада к ста плетям и к шести месяцам тюрьмы. И прибавил:

Нужно повидать Ф... эс-сальтанэ и сообщить ему что Ферох пытался спасти Джавада. Пусть он напишет, чтобы его посадили, да в такое место, чтобы там он исчез. Али-Эшреф-хану это предложение понравилось.

— Хорошо, — сказал он, — а когда можно будет повидать господина Ф... эс-сальтанэ?

Оказалось, что сделать это можно только через три дня, так как Али-Реза должен был уехать по какому-то делу в Шимран и мог вернуться только через два-три дня. Порешили,

что через три дня Али-Эшреф-хан зайдет за братом и они вместе отправятся к Ф... эс-сальтанэ.

Он посидел еще с четверть часа, справился о здоровье жены брата и спросил о целях общества, на заседании которого он только что присутствовал.

— Да какие же цели, — ответил Али-Реза. — Хочу их использовать, вот и все. Это все народ известный: один редактор, — если понадобится, защитит меня в своей газете; у другого не хватает денег на газету, так он издает экстренные приложения и будет в них меня расхваливать; третий — политикан и оратор, изредка, впрочем, он и часы мастерит, — ну, этот в нужный момент будет хлопотать да бегать туда-сюда насчет моего депутатства; четвертый — торговец ножевым товаром с базара, — этот, если будет необходимо, базар закроет; пятый, шейх, — хоучи. Тут самое главное то, что все они собрались вокруг меня в расчете тоже чем-нибудь попользоваться.

Поздравив брата с такими прекрасными замыслами, Али-Эшреф-хан сказал:

— И в самом деле, что же мы хуже других, что ли? Почему бы и нам не сесть на эти высокие места?

Наконец Али-Эшреф-хан простился с братом и зашагал домой.

Глава тридцать шестая

В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ФЕРОХ СУМАСШЕДШИЙ

Мы расстались с Сиавушем, когда, присутствуя на своем собственном обручении в саду Ф... эс-сальтанэ и болтая с приятелем, он говорил, что не собирается себя ничем связывать. Как мы знаем, в эту же самую минуту Ф... эс-сальтанэ побежал в эндерун, потом вернулся, захватил с собой доктора и вновь побежал в эндерун. Кроме нескольких человек, никто не понял, в чем дело и зачем доктор пошел на женскую половину. Не понял ничего и жених. Он продолжал громко рассказывать приятелю, как в него влюбилась известная кокотка.

В это время Реза-Кули, подойдя к шахзадэ К.., что-то тихонько сказал ему на ухо, шахзадэ переменился в лице. Он взволнованно спросил:

— Да ты правду говоришь?

Реза-Кули утвердительно кивнул головой. В собрании нарастал ропот.

— Невеста заболела... С невестой припадок... Обручение расстраивается... Агд не состоится...

Наконец голоса эти долетели и до слуха Сиавуша. Он тоже подозвал Реза-Кули и спросил, в чем дело, и тот сообщил, что с барышней припадок, и доктор сказал, что обручение не может состояться.

Известие это не произвело на Сиавуша особенного впечатления. Он только проворчал про себя:

— И туда я сегодня не попал, и здесь ничего не вышло. — И отпустил Реза-Кули, сказав:

— Ну, ладно.

Не обнаруживая желания больше здесь задерживаться, он поднялся и, простившись с окружающими кивком головы, подошел к отцу.

— Ну, мне здесь больше делать нечего?

Чрезвычайно озабоченный и расстроенный, отец сказал:

— Да. Но и уезжать тебе в такую минуту тоже неудобно. Останься, может быть, узнаем что-нибудь о ее здоровье, ведь как-никак, она твоя будущая жена.