Страшный Тегеран

Каземи Мортеза Мошфег

— Кроме вчерашнего дня я их не видела. И вчера тоже не хотела пускать, потому что я девушка и мне это неудобно, но, так как они настаивали, пустила их в ворота.

Еще более рассвирепев, Ф... эс-сальтанэ сорвался с места и кинулся к Шекуфэ:

— Ты, негодная, будешь еще врать!

Он изо всех сил влепил бедной девушке пощечину.

— Ты Фероху сообщила о поездке ханум, а теперь отпираешься!

От страха у Шекуфэ подкосились ноги. Она упала на пол.

А «благородный» негодяй начал бить ее ногами в спину, в грудь, в бок, по всему телу. То, чего он не смел сделать

со своей дочерью, он сделал теперь с Шекуфэ.

Ф... эс-сальтанэ минут пять топтал и бил бедную Шекуфэ.

Наконец крики и стоны несчастной девушки привлекли в кабинет всех женщин эндеруна и вынудили их вырвать ее у этого насильника.

Господин Ф... эс-сальтанэ все еще топтал ее ногами. Он кричал:

— Надо отправить ее в назмие, в тюрьму, пусть там, по соседству с Джавадом, сдохнет.

С величайшим трудом служанки, наконец, вытащили Шекуфэ из комнаты.

Каждая из них по-своему утешала и ободряла плачущую Шекуфэ, голова и руки которой были в кровоподтеках.

Одна говорила:

— А зачем тебе нужно было ввязываться?

Другая упрекала:

— А зачем все передавала?

Третья успокаивала:

— Ну, что ж, ага — это ага. Он хозяин!

Четвертая:

— Ага, даже если нас убьет, и то ничего. Мы его хлебом и солью живы. Это тоже не годится: соль есть, да солонку разбивать.

И никому из этих несчастных не приходило в голову, что если ага дает им хлеб и немного денег, то это он делает только потому, что они на него работают и что никому другому он, небось, не станет дарить ежемесячно по одному туману.

Одна из женщин говорила:

— А ты не печалься! Сколько бы ага тебя ни бил, он все-таки ага: он тебе зато хороший анам даст. Я бы хотела быть на твоем месте.

Странно, но в Персии так уж заведено, что если кто-нибудь подвергнется гневу другого или попадает под горячую руку сильному человеку, то сильный всегда дает побитому соответствующую его званию подачку.

Однако Шекуфэ, хотя она и плакала, внутренне была удовлетворена: она пострадала за свою прекрасную Мэин.

Что касается Ф... эс-сальтанэ, то и расправа с Шекуфэ не могла укротить его злобы. Он был в бешенстве, этот хищный зверь, готовый растерзать каждого попавшегося ему зверя послабее. Увы, так как в данный момент перед ним никого не было, он только бегал взад-вперед по кабинету и ругал всех и все: слуг своих — незаконнорожденными, а служанок — потаскухами. Около десяти с половиной часов снова пришел Реза-Кули. Он один был настолько смел, что не боялся в такие минуты приближаться к ага. Не дожидаясь доклада, он вошел в кабинет и сказал:

— Вчерашние господа пожаловали.

— Проси... Прими их сам. Я сейчас оденусь, повяжу галстук и выйду.

Через несколько минут он прошел в здание бируни.

Там сидели Али-Реза-хан и Али-Эшреф-хан. После обмена приветствиями Ф... эс-сальтанэ сказал:

— Сиавуша нет. Не знаю, удалось ли ему?..

Но не успел он окончить фразу, как от ворот донесся шум колес. Через минуту вошел Сиавуш с каким-то жандармским офицером, носатым и черномазым, в погонах поручика.

Сиавуш представил его:

— Поручик Джелал-хан.

Познакомились. Затем Сиавуш, обращаясь

к Ф... эс-сальтанэ, сказал:

— Я уже говорил с поручиком по этому вопросу. Поручик согласен. Он выполнит все, что хезрет-э-али прикажете.

Господин Ф... эс-сальтанэ обратился к офицеру:

— Вам, вероятно, принц уже сказал, что речь идет о том, чтобы убрать человека, представляющего общественную опасность. Человек этот замешан в таких проступках, из которых и одного было бы достаточно, чтобы вынести ему смертный приговор. Между прочим, он позволил себе возвести на господина Али-Эшреф-хана (он указал на Али-Эшреф-хана) разные обвинения и произносить оскорбительные слова, в то время как господин Али-Эшреф-хан, как известно, выше всяких подозрений. Потом вашему товарищу, шахзадэ, он написал письмо с такими требованиями относительно моей дочери, что, прочтя их, благородный человек не может не возмутиться.

Поручик Джелал-хан принадлежал к разряду прихлебателей и льстецов, и мысль о том, что в будущем он сможет пользоваться милостями и угощениями Ф... эс-сальтанэ, была ему желанна. Он мечтал поесть дынь, которые привозились из деревни к Ф... эс-сальтанэ. Он сказал:

— Хезрет-э-валя все это мне уже сказали. Ваш покорный слуга еще до встречи с вами дал слово... Все будет сделано. Но теперь я еще больше уверился, что надо это сделать. Я сейчас же назначу двух жандармов следить за каждым его шагом. Сегодня вечером мы его и возьмем.

— Ваши арестованные в Тегеране? — спросил Ф... эс-сальтанэ.

Они уже тронулись. А я попросил разрешения остаться на день по семейным делам. Со мной четыре жандарма. Мы поедем догонять арестованных в карете.

И он принялся объяснять Ф... эс-сальтанэ, каким способом он думает присоединить Фероха к арестованным.

Ф... эс-сальтанэ был в восторге. Он улыбался. Чтоб угостить поручика, он приказал принести из кладовой дыни и арбузы.

Принесли дыни и арбузы. Все ели и хвалили.

— Откуда эта роскошь? — спросил Али-Реза-хан.

— Из моего имения под Тегераном, — сказал Ф... эс-саль-танэ.

— Я раньше многого не любил, — начал Али-Реза-хан, — а теперь начинаю любить. Вот, например, дыни. Несколько лет назад, когда это имение принадлежало какому-то купцу, мне случалось есть тамошние дыни. Клянусь вашей головой, они совсем не были такими вкусными, как сейчас. Должно быть, с тех пор, как над имением красуется ваше имя, там все переменилось.

Под действием комплимента чревоугодника-следователя господин Ф... эс-сальтанэ выпрямился и как будто стал выше ростом: он начинал считать себя одним из величайших и почтеннейших людей в мире.

Глава тридцать девятая

КАК ФЕРОХ УБЕДИЛСЯ, ЧТО ХЕЗРЕТ-Э-АГА ПРАВ, НАЗЫВАЯ ПОЛИЦЕЙСКИХ И ЖАНДАРМОВ НЕЧЕСТИВЦАМИ

Около четырех часов утра. Еще не рассветало. На земляном полу маленького деревенского дома, который можно принять за придорожную кавеханэ, спит вповалку кучка людей.

Вместо подушки — камень, вместо матраца — местечко на земле, что поглаже и почище.

Двое жандармов с винтовками на плече расхаживают взад и вперед возле этих несчастных, чтобы никто не убежал.