Страсть искажает все
Шрифт:
Все надежды рассыпались прахом, едва оказался в кабинете некого Леонидова Анатолия Савельевича.
— Присаживайтесь. — С ходу скомандовал капитан.
Этот помоложе и статнее Коробова, но с виду невозмутимый и не расположенный к конструктивному диалогу.
Машинально поздоровавшись, Олег присел на стул. Растирая запястья, освобожденные от металлических уз наручников, невольно поморщился. Предплечье ныло от острой боли, которая после не самой удобной поездки, с заключенными руками, усилилась. И мигрень от сотрясения не исчезла. Но, кажется, даже не совсем
Удостоверившись в личности Олега, разъяснив права, обязанности, в связи с чем столь срочно оказался выдернут из больницы и доставлен на допрос, Анатолий Савельевич предупредил об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Уладив формальности, приступил непосредственно к допросу, нагловато заявив в лоб:
— Олег Вячеславович, Вы признаете себя виновным в убийстве Городкова Павла Эдуардовича?
— Нет. — Глядя в глаза следователю, уверенно отрезал Олег.
— Хорошо. — Утвердительно кивнув, что-то зафиксировал в протоколе, одновременно отмечая: — Тогда расскажите свою версию случившегося на заводе?
— Нечего рассказывать.
— Давайте по порядку. — Отложив ручку, капитан уставился на Чернышевского, поинтересовавшись: — Где были вчерашним вечером?
— Гулял.
— Где конкретно?
— Много где.
— В том числе на заброшенном танковом заводе?
— Почему нет.
— Странное место для прогулок. — Постучав пальцами по столешнице, на мгновение задумавшись, Леонидов заговорщицки предположил: — С Вами был еще кто-то?
— Моя девушка. — Решив придерживаться ранее озвученной Коробову версии, наврал Олег.
Может, в прокуратуре как-то зашевелятся и начнут искать и выяснять, что произошло с Ритой. На спецслужбу, готовую к любым подставам ради сомнительных целей, надеяться бессмысленно.
— Оказавшись на заводе, Вы видели что-то странное или необычное?
— Смотря что имеете в виду под странным или необычным. — Огрызнулся Чернышевский осматриваясь.
— Подозреваемый, не уходите от ответа! — Прикрикнул следователь. — Откуда у Вас огнестрел? Стреляли на заводе?
— Да.
— Кто?
— Понятия не имею.
— Зачем?
— Если я не знаю, кто стрелял, откуда знать причину? — С притворным спокойствием отметил Олег.
— В Вас не могли стрелять ни за что. — Заводился Анатолий Савельевич. — Если сами не стали тому причиной и не спровоцировали несчастного.
— Ни хе*а себе несчастного! — Мужчина встрепенулся на стуле. — Это тот уголовник несчастный?
— А как назвать человека, которого Вы убили? — Откинувшись к спинке стула, съехидничал капитан. — Я знаю, господин Городков был не самым честным человеком, но преступником его назвать нельзя. Приводов в милицию нет. Если не ошибаюсь, планировал стать служителем закона. И Вы, Олег Вячеславович, — Потянувшись к каким-то бумагам, торопливо пролистал: — Уважаемый человек, лейтенант милиции, сами наверняка не раз допрашивали подозреваемых. Безусловно, находиться на месте тех горемык не доставляет удовольствия. Но давайте будем взрослыми людьми, способными отвечать за собственные
— Что простите? — Вопросительно вздернув брови, удивленно выдохнул Чернышевский, до этого с любопытством и недоумением наблюдавший за разглагольствованиями Леонидова. — В каком убийстве я должен признаваться, если не убивал никого!
— Свидетели-то, утверждающие обратное, имеются.
— Какие свидетели? Не могли они видеть, чего не было.
— Значит, признаваться не будете. — Разочарованно протянул Анатолий Савельевич, пытливо сверля взглядом мужчину.
— Выходит, нет. — Отрешенно отмахнулся.
Олег категорически отказывался внимать беспочвенным обвинениям за убийство Городкова. Он прекрасно видел, кто это сделал. И откровенно не представлял, почему и этому следователю прокуратуры, и Коробову, так не терпелось списать на него все грехи. Почему должен в чем-то признаваться? Чтобы в прокуратуре не образовалось очередного бесперспективного «висяка»? Или причина в нечто более серьезном?..
— Рассказывать мне свою версию случившегося?..
— Тоже не буду. — Перебил Чернышевский.
— Что ж, придется отправить Вас в камеру. — С притворным сочувствием вздохнул капитан. — Возможно, посидев наедине с собственными мыслями, Вы чего-то надумаете.
— Я могу позвонить? — Игнорируя замечание, Олег кивнул на телефон.
— Кому? — Настороженно уточнил следователь.
— Другу, который поможет с адвокатом.
— Пожалуйста. — Подсунув аппарат к Чернышевскому, капитан пожал плечами. — Кому, как не Вам знать о правах подозреваемого.
Благодарно кивнув, Олег набрал старого приятеля, с которым познакомился во время учебы — Игоря Штормина. Именно с ним не так давно устроился на стажировку в районный УБОП к уважаемому следователю и по совместительству родному дядьке Шторма. Именно Игорь накануне помог с разобраться в нечистых делах Пашки. И он оставался единственным человеком, к кому можно обратиться за реальной помощью.
Сказать, что друг пребывал в шоке — ничего не сказать. Спешно распрощавшись, Шторм заверил, что разузнает по поводу обвинения, приписанного Олегу, и приедет. Надо отдать ему должное — обещание сдержал. Прошло не более пары часов, прежде чем Чернышевского привели в комнату для свиданий, где нетерпеливо дожидался Игорь.
— Бл**ь, Олег, куда опять влез? — Запричитал товарищ, хватаясь за голову. — Сколько раз тебе говорил — не доведет эта баба до добра. Ты как побитая собака из-за неё. Еще и на привязи.
— Спасибо, что пришел, Игорёк. — Присаживаясь напротив, Чернышевский послал предупреждающий взгляд молодому сержанту, что с видом полного отстранения дожидался окончания свидания у двери. — Мне нужна твоя помощь.
— Естественно, тебе теперь особенно нужна моя помощь. — Сокрушался светловолосый мужчина. — А все могло быть гораздо проще, откажи тебе в сомнительной просьбе изначально…
— Шторм, хватит трындеть. — Оборвал Олег и, наклоняясь ближе, заговорщицки выдал: — Узнай, где Ритка.