Страсть искажает все

Михалина Юлия

Кирилл, едва сдержал стон разочарования, сообразив, что она ни капельки не возбуждена. Послав гневный взгляд Маргарите, которая словно в насмешку, удивленно вскинув бровь, сверлила его глазами, расстегнул ширинку, выпуская наружу налившуюся плоть, и грубо вошел в девушку.

Одинцова, в который раз вздрогнула. С силой сжав ладошками ткань покрывала, зажмурилась. Когда Рощин яростно задвигался внутри, сильнее вдавливая в постель, отвернулась.

Она не плакала, нет. Не сопротивлялась и не пыталась выбраться, чувствую безысходность. Признавая власть мужчины над собой. Сдаваясь и подчиняясь в который раз. Но вместе с этим

указывала на безразличие к происходящему. Впервые за долгие годы совместной жизни Марго было по-настоящему плевать. Полностью отрешенная от внешнего мира. Отстраненная в первую очередь от него.

Теперь, получая желаемое, ублажая животные инстинкты, Кирилл так и не разгадал, что хуже. Уйти, оставшись ни с чем? Или сейчас — показав собственную мощь и силу, вместо должного удовольствия, получить бесконечное опустошение?..

Одно Рощин в этот вечер осознал наверняка — как раньше с Маргаритой больше никогда не будет. Она ускользала от него. На сей раз безвозвратно и навсегда. Что является тому истинной причиной, еще предстоит выяснить…

20 глава

2010 год

— Ш-ш, стой девочка. — Натянув поводья, Рита заставила лошадь, погарцевав на месте, остановится посреди поляны. Потрепав кобылу за гриву, удовлетворенно отметила: — Умница золотая. — Спрыгнув на землю, прижалась к морде. — Моя Страсть…

Одинцовой сейчас очень хотелось показаться нужной и важной. Пускай животному, хоть кому-то. В противном случае свихнется. Приехала сюда потому, что оказалась слишком слабой и бесхарактерной.

Собиралась справиться со всем сама — не смогла. Чересчур велик соблазн увидеть Олега. Еще раз. Последний. Чтобы объясниться. Убедить забросить неблагодарную иллюзорную идею вытащить её из зыбучего дна. Оттуда, откуда не выбираются.

Руслан был прав, когда просил не морочить Олегу голову. Чернышевский слишком хороший, чтобы мучиться из-за такой дряни, как она. К черту чувства. К черту любовь. Нет любви и быть не может. Не к шлюхе.

Отойдя от лошади, позволяя той двинуть к травянистой лужайке, девушка осмотрелась. Тихо и спокойно. Чрезмерно умиротворенно. Словно попала в иную вселенную, где нет безумной спешки, что начинается едва ступаешь на территорию, полностью освоенную людьми. Здесь все по-другому. Здесь хотелось остаться навсегда. Но ныне это чуть ли не единое место, куда удалось сбежать с огромным трудом.

После случившегося вчерашним вечером, Кирилл будто с цепи сорвался. Первая половина сегодняшнего дня с самого утра приправлена доброй долей контроля, граничащего с тоталитарным режимом. Куда пошла? Что сделала? Спасибо опять-таки Буре, вовремя отвлек Рощина, позволив тайком сбежать из дома.

Как Маргарита себя ненавидела!

Присев на обрывистый склон, обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

Какой нужно быть дурой, чтобы добровольно попасться в ловушку, заготовленную Кириллом. Научена горьким опытом. Относительно свежим. Понимала — при случае, если никого не окажется рядом, Рощин не уймется. Даже изнутри замкнулась. Дернула нечистая отворить дверь. На что надеялась? На извинения? На нормальный цивильный разговор? На объяснения?

Глупая! Стоило отдавать себе отчет, чем в итоге обернется мимолетная вероломность. Повелась на праведный тон грешника. Поверила, что с Кириллом, с

которым объединял не один год совместной жизни, сможет договориться. Убедить, что отношения заходят в тупик и стоит что-то менять.

Наивная курица! За что боролась, на то напоролось. Поздно сокрушаться и сожалеть. Оттого что в который раз позволила Кириллу овладеть собой, мир не рухнет.

Сколько до этого у неё было мужчин? Гораздо более нетерпеливых, несносных противных… Не счесть. Один Латунин чего стоил. А Кирилл до последнего оставался довольно неплохим вариантом. Девушка даже умудрялась получать удовольствие от секса с ним. Почти всегда. До последнего. До тех пор, пока в жизни снова не замаячил Олег с перспективами более светлого и радужного будущего, свободы и какого-то эфемерно-неведомого ранее счастья.

С появлением Чернышевского, после убедительных слов, поцелуев… настоящих, сладких, томительных, главное, необходимых, в душе что-то переворотилось. Если ранее верила, что не имеет выбора и должна всегда угождать Кириллу, выполняя его желания, то ощутив легкий, дурманящий вкус свободы, не хотела возвращаться обратно. Больше не хотела подчиняться.

Она попробовала вчера воспротивиться, раскрыться, но на деле выявилась еще неимоверно мягкотелой, чтобы ступить на путь самостоятельности. В который раз осталась сломлена в попытке задеть мужское самолюбие. Раздавлена напором силы и власти.

Наивная. Возомнила себя непонятно кем. В итоге получила разочарования серьезней, чем продолжи плыть по течению. Но и плыть ни хотела, не могла. Олег невообразимо отчетливо вдохнул в неё вкус новой жизни, и терять его не намеревалась. Но и держаться в одиночку, ступая в схватку со столь сильным соперником, которым предстал Кирилл тоже не смогла. Опять предпочла отступить в сторону, позволить использовать себя по единственно-возможному назначению.

Черт возьми, разве достойна после этого держать и дальше возле себя такого мужчину, как Олег? Он всегда боролся, до последнего. Разбиваясь в кровь и дребезги, поднимался и шел вперед к намеченной цели, не прогибаясь ни под кого. А что она? Попросту сдалась. Немощная и невольная, чтобы идти рука об руку с Чернышевским. Умеющая лишь тянуть обратно. От неё одни неприятности.

Стоило задуматься сразу, узнав, что из-за её несоизмеримой глупости, Олега посадили в тюрьму. Она обязана сегодня убедить, чтобы тот выбросил нелепые надежды и шел дальше. Без неё. Вместо неё…

— Эй, красавица, почему грустим? — До боли долгожданный голос, раздавшийся за спиной, вырвал из мира иллюзий.

Перехватив дыхание, Маргарита неспешно, как в замедленной киносъемке, обернулась на шорох, натыкаясь взглядом на черные блестящие ездовые сапоги. Прежде чем успела поднять взор выше, чтобы осмотреть возвышающегося над ней мужчину, тот торопливо присел на корточки.

— Я боялась ты не придешь. — Когда лицо Чернышевского очутилось на одном уровне, еле слышно выдохнула.

— Ритуль, разве я мог. — С блаженной улыбкой разглядывая Одинцову, Олег осекся на полуслове, мгновенно мрачнея и меняясь в лице. Протянув руку, коснулся щеки, проводя сверху вниз. — Что-то случилось?

— С чего ты взял? — Одернувшись, как от токового удара, круто отшатнулась, всматриваясь в широкую водную гладь реки. — Как обычно.

— Вот это «как обычно» меня и настораживает. — Проницательно отметил, усаживаясь рядом.