Страсть искажает все

Михалина Юлия

Отвернувшись от мужчины, кинулась обратно к реке, остановившись неподалеку обрыва. Будь откос чуть выше, воды глубже, это могло стать верным выходом — исчезнуть навсегда, растворившись в небытие. Единственно, скорее всего, представься подобный случай — тоже струсила.

Оттого так и стояла на берегу, обняв себя за плечи, продолжая содрогаться от рыданий. Вплоть до того момента как властные мужские руки сомкнулись за спиной.

— Олег, я так себя ненавижу. — Между всхлипами, изрекла девушка. — Из-за своей бестолковости, совсем одна… — Ощутив невесомое поглаживание по волосам, утверждающее

обратное, содрогнулась крупной дрожью. — Меня почти всю жизнь окружало множество людей. Мужчин. Но никому и никогда не была нужна. Сколько раз ловила себя на мысли об абсурдности собственного существования. Зачем жить, если никому не нужна? Когда всем вокруг плевать, что твориться на душе потому, что ты… проститутка. Всегда будешь такой, ведь бывших не существует. Даже долгие годы целомудрия не способны смыть клеймо. Не говоря о том, когда в образе жизни меняется лишь отсутствие многочисленных проходящих клиентов. — Сжимая в кулаках рубашку Чернышевского, подняла на него заплаканные глаза: — Какая разница, живу я или нет?

— Риточка. — Со свистом втянув воздух, хрипло вмешался мужчина. — Пообещай, что не натворишь глупостей.

— Смотря что, ты называешь глупостями. Хотя я, наверное, слишком труслива, чтобы решиться даже на это. — Снова утыкаясь носом в промокшую от слез рубашку: — Так и буду существовать, дожидаясь милости небес.

— Ты мне нужна. — Упираясь носом в затылок Маргариты, честно признался Олег. — Неужели не понимаешь? Без тебя мне не жить.

— Но я ведь…

— Ты мне нужна всякая. — Пресекая потенциальные возражения, Чернышевский заставил девушку взглянуть на себя. — Больная, здоровая. Слабая, сильная. Нервная, спокойная. Плевать на, как утверждаешь, клеймо. Потому что для меня ты все еще та самая чистая и невинная девочка Ритка, которую знал ранее.

— Ты многого не понимаешь. — Опасаясь доверившись, снова испытать разочарование, не унималась девушка.

— Ошибаешься — Стирая со щеки, размытые слезами, дорожки туши. — Я все знаю. Но это прошлое. Часть тебя, от которой не избавиться. Но перешагнув, можно и нужно двигаться дальше. У всех нас есть прошлое. Ни ты, ни я, не исключение. Я тоже далеко не святой, как тебе кажется. Просто это иная сторона жизни. Совсем близкая к твоей. Но они параллельны и никогда не пересекутся уже потому, что ты женщина, а я мужчина.

— Все равно, сравниваешь несравнимое. — Нерешительно подала голос Одинцова, до этого с благоговением вслушивающаяся в каждое слово. — Мужчина никогда не попадет в бордель, зато женщина в тюрьму запросто.

— Рит, когда-нибудь я обо всем расскажу и многое поймешь.

— Тогда пообещай, что ты… — Всхлипнув, опустила голову. — Не станешь рисковать вновь и не побежишь к Рощину разбираться.

— Это вряд ли.

— Ладно. — Отдавая отчет, что рано или поздно нечто подобное должно случиться, повторила: — Только не сегодня. Справлюсь сама, правда. Мне будет легче, зная, что ты не совершаешь оплошностей. Не переживая за твою безопасность.

— Ничего со мной не случится, а вот ты… — Лихорадочно пригладил волосы. — Давай сбежим, Ритка. Пока не поздно.

Прежде чем Маргарита осмыслила услышанное, момент откровений нарушил оглушающий звонок мобильного телефона где-то в кармане брюк Олега.

— Вот

видишь, Олеж, уже поздно. — Отметила вслух то, что оба прекрасно осознавали. Назад ходу нет. Остается либо, вытерпев все, идти до конца, либо… да собственно иначе никак. — Не ответишь? — Сообразив, что Чернышевский не особенно торопится: — Вечно прятаться мы не сможем. От самих себя не скроешься.

Нахмурившись, мужчина отстранился от Маргариты. Вытянув телефон, негромко выругался, едва заметил засветившийся на дисплее номер. Виновато вздохнув, ответил:

— Слушаю. — С трубки донеслись невнятные крики, заставившие Чернышевского невольно поморщиться. — Какая разница?.. А Вы где?.. Понял. — Утвердительно кивнув, сжал пальцами переносицу. — Да, понял… Несомненно. Скоро буду… Скоро буду, говорю!

С этим отключившись, взъерошил и без того растрепанные волосы.

— Что-то случилось?

— Твою мать! — Взревел, раздраженно пнув носком камушек. — Случилось. Кое-кто решил устроить промыв мозгов.

— Тебе нужно ехать?

— Поехали со мной. — В тоне Чернышевского воспламенился огонек сумасбродности.

— Не думаю, что это удачная идея. Ты сам вчера говорил — нужно потерпеть.

— Да. — Понимая, насколько абсурдно прозвучало предложение. — Немножко. — В пару шагов возвратившись к девушке, заключил лицо в ладони. Возвращая торопливый поцелуй, шепотом пообещал: — Я сегодня обязательно что-нибудь придумаю.

— Иди, Олег. — Чувствуя, что еще чуть-чуть и уже не позволит уйти.

— Будь осторожна. — Прикрыв веки, мужчина нехотя дал свободу, медленно отступая. — Не оставайся по возможности с ним наедине. И если что… звони мне, зови Руслана. Что угодно, только…

Вместе с этим устремился прочь. Взметнулся на лошадь. Хлестко ударив Ветер поводьями, сорвался с места. Еще пара секунд и образ всадника растворился за густым облаком пыли, скрываясь в лесной чаще.

Вот и все. Олег уехал. Снова. Маргарита вместо того, чтобы отпустить навсегда, кажется, привязала еще крепче. Чернышевский никогда не отступится. И хочет ли сама, чтобы этот мужчина, появившись, снова исчез из жизни? Вряд ли.

Сегодня почувствовала себя действительно кому-то нужной.

Любит… Олег её любит. А сама? Она за него боится, переживает. Не хочет потерять. Невзирая на прошлое. На Кирилла. А любовь… Кто знает, какая она, настоящая любовь?..

Вела себя, как дурочка. Эти поцелуи… Попытки прогнать.

Позволив одинокой слезинке скатиться по щеке, медленно сползла на землю. Совсем скоро придется вернуться к Рощину. Надевая ледяной облик терпеть выпады и требования мужчины. Только сегодня возвращаться сложнее, чем вчера.

Интересно, теперь всегда так будет? Неужели всякий раз, сбегая от Кирилла, придется испытывать себя на выносливость? Закончатся ли когда-то мучения? Избавится ли от душевной боли?..

Все это узнает позже. Пока, перед возвращением, позволила себе очередную маленькую слабость — слезы. Слезы, упивающиеся в бесконечном одиночестве…

Домой Маргарита вернулась ближе к вечеру. Солнце клонилось к закату. Опасения и страхи, одолевавшие обратный путь, разом улетучились, лишь ступила на порог особняка.