Страсть по понятиям
Шрифт:
Я готов был рвать и метать, крушить и убивать, но вдруг оказалось, что и воевать-то особенно не с кем. Я выбежал на Жмыхова, когда он, открыв ворота, возвращался к своей машине. Я считал его опасным противником, которого никак нельзя недооценивать, может, именно поэтому я вложил в свой удар все силы. Я сбил его с ног точным ударом в подбородок. А Иван тем временем набросился с топором на собаку, что кинулась на него через открытые ворота. Но и здесь, как выяснилось чуть позже, сражения не получилось. Пес понял, что в этом сражении у него нет шансов,
Жмыхов еще только укладывался на землю, когда я заглянул в машину. Никого. Впрочем, так и должно было быть, потому что Игорь сам открывал ворота. Будь с ним телохранитель или другой зависимый от него человек, он бы не стал выходить из машины. И независимой женщины с ним не было. И зависимой тоже.
Пока Жмыхов приходил в себя, я защелкнул на его запястьях стальные браслеты, законопатил рот, запихнул в машину.
Джип мы бросили за околицей, загнав его в подлесок. К автобусу пленника доставили на руках. Он худощавый, легкий, к тому же после изнурительного марш-броска с канистрами в руках пробежка с ним на руках показалась нам легкой прогулкой.
Мы затащили Жмыхова в автобус, бросили его на пол, вытащили кляп изо рта.
— Можешь кричать сколько угодно, — с едкой усмешкой сказал я. — Все равно никто не услышит.
— Я не буду кричать, — сказал он, растерянно глядя на меня.
И еще его лицо кривилось в гримасе отвращения, но это реакция не столько на меня, сколько на грязные носки, которыми я затыкал ему рот.
— А что будешь делать? Может, застрелишься? — спросил я, достав из-за пояса свой «стечкин».
— Нет, лучше сам…
— Что сам? Самому застрелиться или тебя застрелить?
— Меня. Но лучше самому…
— А что еще лучше?
— Да, есть более лучший вариант, — кивнул он. — Отпустите меня, и мы разойдемся с миром.
— И кто тебе поверит, что с миром?
— Не надо мне верить. Просто сделай, и все.
— А если нет?
— Так и останешься изгоем. Ты находишься в федеральном розыске, это раз. Настя за тебя не заступится, это два. Ты уже понял, что Настя на моей стороне…
— Правильно, Настя на твоей стороне. Потому что она боится тебя. Но если тебя не станет, она перестанет бояться.
— Останется мой брат.
— Я не знаю твоего брата. Ты приходил ко мне в камеру, а он не приходил. Я так понял, что ему до нас дела нет. Поймают нас — хорошо, нет — все равно…
Милиция нас искала, но, как мне казалось, без особого рвения. Может, потому мы до сих пор остаемся на плаву. И даже Жмыхова за жабры взяли. Одним везением это не объяснить. И смелостью тоже…
— Если со мной что-то случится, Илья вас из-под земли достанет.
— Зачем ему это? Вы же не братья.
— Почему не братья? — недоуменно повел бровью Жмыхов.
— Потому что ты Альберт Караваев, а он — Илья Жмыхов. Или нет?
Какое-то время Игорь внимательно смотрел на меня, затем с ироничной усмешкой спросил:
— Ты же сам в это не веришь?
— Не верю.
— И правильно делаешь…
— Должен.
— Ты столько прошел, чтобы до него добраться.
— И не говори.
— И в больнице побывал. И в милиции. И Федя Струков охотился на тебя. И сейчас ты в бегах. А до Караваева так и не добрался. Обидно?
— Обидно, — легко согласился я.
— А ведь цель так близко. И Альберт жив-здоров. Правда, Ремезов не хочет его выдавать. Именно поэтому я пытался перекрыть тебе кислород. Пока я работал на Ремезова, пытался…
— Слишком жестокие у тебя методы.
— Я не предавал Ремезова. Я с самого начала работал против него. Но я работал и на него. И честно исполнял свои обязанности. Он сказал, что ты ничего не должен узнать, и я все для этого делал… А ты шел напролом, и еще тебе чертовски везло… Скажи, Федю Струкова ты убил?
— А кто афганца Семена заказал?
— Я поставил задачу нейтрализовать его. Просто Федя не так меня понял.
— Да? И меня он неправильно понял. Я ему сказал: «Исчезни!» — а он взял и застрелился. И людей своих пострелял…
— Жаль, я возлагал на них большие надежды. Но ничего, я справился со своей задачей и без них. Только вот на тебя их как раз и не хватило. Ты прав, мой брат не очень помогал мне в моей работе, такой уж он человек. Но я и сам бы справился с тобой. Если бы у меня было побольше преданных людей…
— Поздно пить «Боржоми». Хотя печень еще не отпала. Но у тебя еще все впереди.
— Давай договоримся. Я звоню брату, он решает с тобой все вопросы, Настя отказывается от своих показаний, тебя снимают с розыска, и ты спокойно убираешься в свою Москву.
— Звучит заманчиво. Только где гарантии? Дашь честное слово?
— Зачем честное слово? Я звоню брату, тебя снимают с розыска, и тогда ты меня отпускаешь. У тебя же есть знакомые в Москве, ты можешь позвонить им, узнать, как обстоят с тобой дела. Как только с тебя снимут все обвинения, ты сразу же отпустишь меня. Как тебе такой вариант?
— Вариант хороший. Только как бы тележка к этому вагону не прицепилась.
— Какая тележка?
— На сто двадцать шесть тонн.
— Не понял.
— Статья сто двадцать шестая, похищение человека, со всеми отягчающими — до пятнадцати лет лишения свободы. Ты же заявишь, что мы тебя похитили…
— Не заявлю.
— Не верю.
— Смысла уже не будет заявлять. К этому времени ты узнаешь, где находится Альберт. К этому времени у меня уже не будет смысла тебя убивать…
— Ну, насчет смысла помолчим, — язвительно хмыкнул я. — А вот насчет того, что я узнаю от тебя про Альберта, сомневаюсь… Сколько я уже слышал версий относительно исчезновения Альберта. То лес он в рабстве валит, то Шептулин его убил, затем вдруг оказалось, что ему сделали пластическую операцию, и он стал Жмыховым. Какую чушь мне в следующий раз предложат? Неужели из Караваева сделали нынешнего президента России? А может, его инопланетяне похитили?