Страсть по расчету (Строптивая леди)
Шрифт:
— И ты полагаешь, тогда твоя головная боль пройдет навсегда?
Иногда ее муж бывал более проницательным, чем ей того хотелось бы. Тем не менее, она проигнорировала его вопрос и любезно поблагодарила за согласие с ее планом, который, она знает, доставит им обоим большое удовольствие.
20.
Шарлотта тихонько дотронулась до рукава бутылочно-зеленого фрака отца.
— Папа, — обратилась она к своему притихшему родителю. — Я никогда не видела тебя таким несчастным. — Она помолчала
Сэр Джон смотрел в окно кареты, легко покачиваясь в такт ее движению. Они ехали по Сассексу. Взгляд баронета ни на чем не задерживался, а ссутулившиеся плечи и опущенные уголки рта красноречиво извещали Шарлотту, что произошло нечто ужасное. С момента встречи за завтраком, когда Генри в сопровождении няни уже ушел на море, она поняла, что отец пребывает в мрачном настроении.
— Неудача в любви, — тихо повторил он с печалью в голосе. — Да нет. Нечто похожее случилось в прошлом году, но ничего особенного. Если говорить начистоту, я оставил надежду найти женщину такую же, как твоя мать. Нет, плохо не из-за такой ерунды, как неудачное амурное приключение.
— Расскажи, что тебя тревожит. Несколько дней назад ты радовался, что твое состояние вернется к тебе. Что же подорвало твою уверенность в поддержке принца? Что случилось?
Сэр Джон злобно фыркнул.
— Да, случилось. И я должен благодарить за это только одного человека. Ты очень легко можешь догадаться кого!
Шарлотта почувствовала стеснение в груди. Она уже знала ответ, но ей так хотелось, чтобы это оказался кто угодно, но только не лорд.
— Стоунлей? — прошептала она.
— А кто же еще! Этот человек снова вмешивается в мои дела. Он, без сомнения, убедил принца, что я — неоправданный риск, и я получил уведомление, в котором говорится, что пока принц не получит подробного доклада о предполагаемой деятельности моей компании, он не может рекомендовать парламенту выдачу мне грамоты. Все пошло не так, как я рассчитывал.
Шарлотта не очень-то разбиралась в вопросах торговли, судоходства и особенно в том, как выдаются грамоты, как они помогают вернуть состояние и как действуют с их помощью. Но все, что она слышала от своего отца, казалось ей вполне разумным.
— Извини мое невежество, папа, но разве существуют какие-то причины, по которым ты не можешь собрать и представить принцу требуемые сведения?
— Много ты в этом понимаешь! — бросил отец, обратив на нее сердитый взгляд. В нем она прочла озабоченность и некоторую потерянность. Он стукнул тростью в пол кареты. — Это дело чести, моей чести! Когда это слово Эмберли ставилось под сомнение? Извини за вспышку, Шарли, но я безумно зол, что Стоун-лей снова одержал надо мной верх. Знаешь, он поклялся уничтожить меня.
— Что?
— Ты слышала, что я сказал. Он намерен погубить меня, но что тогда станет с Генри? У тебя есть собственные деньги, так что от меня ты не зависишь, но у Генри нет ни фартинга, кроме того, что он должен унаследовать вместе с титулом. И большая часть этого будет потеряна, если Стоунлею удастся осуществить свой замысел.
Шарлотта глубоко вздохнула. Жестокие слова, ей было больно даже слышать их, не то, что верить. Почему лорд так презирает и ненавидит ее отца?
— Он
Сэр Джон молчал, положив стиснутый кулак на набалдашник трости. С видимым усилием он произнес:
— Мне нелегко вспоминать это. Позволь мне просто сказать, что он, привыкнув всюду совать своей нос, навсегда лишил меня надежды снова привести в Эмберли-парк жену. Я хотел это сделать четыре года назад. Стоунлей все разрушил.
— Понятно, — неохотно отозвалась Шарлотта.
Отец сказал много и ничего. Кто была та женщина, и каким образом Стоунлею удалось увести ее у отца? И что именно заставило его так поступить? И нужна ли для этого причина? Многие мужчины просто жестоки по натуре и доставляют другим страдания ради своего удовольствия.
Шарлотта, содрогнувшись, отвернулась к окну. За прошедшие со дня смерти матери семь лет она познакомилась с разными людьми и считала себя достаточно проницательной в распознавании характеров. Конечно, девушка могла поверить, что Стоунлей способен на небрежное отношение к некоторым дамам, но его желание уничтожить другого человека без видимой на то причины выглядело достаточно невероятным. И самое худшее заключалось в том, что этим человеком оказался ее отец.
Что-то в объяснениях отца не устраивало ее. Шарлотте хотелось бы получить ответ еще на многие вопросы, но она не могла заставить себя задать их. Ей тогда бы пришлось задуматься о характере отца, а это, в конце концов, не совсем честно.
Карета легко катилась по мощенной щебнем дороге, ведущей к усадьбе лорда Перселла, которая располагалась всего в нескольких милях северо-западнее Брайтона. Нежная зелень холмов Сассекса постепенно завораживала, оттесняя беспокойные мысли, изнуряющие мозг. Мягкие очертания покрытых травой возвышенностей прочертили сложенные из камня ограды. На поляне, раскинув ветки, возвышался одинокий дуб, привлекая взор красотой и величием. Из-за горы виднелся шпиль сельской церкви, которая могла видеть отряды Вильгельма Завоевателя, проходившие здесь несколько столетий назад.
В какой-то краткий миг Шарлотта захотела очутиться среди знакомых безопасных стен и запахов Эмберли-парка. Услышать, как позвякивают ключи экономки, когда она входит в комнату, уловить идущий из духовки запах пирогов с абрикосами, посидеть, склонившись над пяльцами или над книгой в утренней комнате, выходящей на самые красивые клумбы, а то и просто прилечь на своей любимой, обитой бархатом софе, и слушать, как беззаботно перекликаются малиновки. Все сказанное отцом разрушило ее мир, и самым обидным было то, что она никак не могла ему помочь.
Сэр Джон стиснул зубы, с трудом владея собой. Когда же он заговорил, в голосе его зазвучала злоба.
— Мне следовало вызвать его на дуэль! Проклятие, я должен был сделать это. А теперь посмотри, что вышло, и все потому, что я… я разыгрывал из себя джентльмена и не обращал внимания на оскорбления.
— Я поговорю с ним, — объявила Шарлотта. Слова сорвались у нее с языка прежде, чем она приняла это решение.
— Нет, — поспешно возразил ее отец. — Я хочу сказать, что не годится тебе обсуждать со Стоунлеем подобные дела. Это не дамское дело.