Страсть под луной

Финч Кэрол

— Сейчас же отдай мне бусы! — выкрикнула она, яростно, пытаясь связанными руками схватить ожерелье.

Дру нахмурился, когда Тори прижала жемчужное ожерелье к груди так, как будто это было настоящее сокровище. Но, внимательно поглядев на взбешенную блондинку, он широко улыбнулся:

— Я и не знал, что благовоспитанным леди разрешается так ругаться. Разве это не ниже вашего достоинства?

Тори не понравился его насмешливый тон. Ее терзало, что этот могучий атлет смеет над ней насмехаться. Было очевидно, что он не джентльмен, потому что джентльмен никогда нарочно не оскорбил бы даму. Его громкий голос был по-простонародному тягуч, а взгляд бесстыдно скользил по ее

фигуре, как будто он пытался разглядеть, что скрывается под испачканным нарядом. Тори не привыкла, чтобы на нее так нагло глазели. Похититель же уставился на нее, как мышь на сыр. Он вполне справлялся со своей ролью, черт бы его подрал. Эта мысль вызвала новый взрыв ярости, и грубые слова сорвались с языка прежде, чем она сумела прикусить его.

— Я не позволю какому-то мужлану насмехаться над собой, — крикнула она, и голос ее зазвенел. — Меня похитили с моей же свадьбы. Я дважды чуть не утонула и была вынуждена спать рядом с тобой. Теперь ты хочешь уморить меня голодом. Если тебе угодно, чтобы я вела себя, как леди, то изволь себя вести, как джентльмен, хотя сомневаюсь, что ты способен на это! И если ты думаешь…

Дру снова заткнул ей рот кляпом. Тори задела его самолюбие. Она была маленькой испорченной дрянью, которая поставила себя на пьедестал и взирала оттуда на весь остальной мир, на менее удачливых существ. Дру согласился на эту дикую затею лишь из дружбы к Калебу, но он не был обязан выслушивать всякие дерзости от какой-то маленькой мерзавки.

— Слушай, Чикаго, мне все это нравится ничуть не больше, чем тебе, — прорычал он, глядя в яростно горящие глаза, — казалось, она хотела испепелить его взглядом. — Я согласился привезти тебя в Монтану, чтобы ты могла увидеться с отцом. Именно это я и собираюсь сделать. Хочешь ты путешествовать со мной или нет — меня не интересует. Нам вовсе незачем друг другу нравиться. Мы только должны терпеть друг друга в течение нескольких недель.

Монтана? Значит, вот где живет ее отец. Но зачем ему нужно увидеть ее сейчас, если он не вспоминал о ней в течение целых десяти лет? Все еще переживая неожиданную новость. Тори по приказу Дру послушно подошла к дереву и позволила привязать себя.

— В миле отсюда есть небольшое поселение, — сказал ей Дру. — Я съезжу туда за провизией. — Морщинки, разбегавшиеся от уголков его глаз, сделались глубже, на губах появилась улыбка. — Раз уж принцесса до сих пор не испытывала никаких лишений, то и мне не следует терзать ее.

Проверив дважды, не сможет ли Тори освободиться от пут, и убедившись, что это исключено, разве только она захочет прихватить с собой дерево, Дру склонился в насмешливом поклоне.

— А теперь я отбываю, ваше высочество. Но я совершенно убежден, что наша стремительная прогулка по пересеченной местности — именно то, в чем крайне нуждается такая избалованная высокомерная девчонка, как ты. Узнав о том, как именно живет вторая половина рода человеческого, ты сможешь вернуться обратно к надутому женишку в свой заоблачный мир. — Он окинул ее с головы до ног презрительным взглядом. — Ну, а когда я выну из твоего ротика серебряную ложку, с которой ты родилась, и мы проедем один-другой перевал, с тебя, вероятно, слетит вся спесь, Чикаго… Возможно, я и ошибаюсь…

Когда Дру отвернулся и не спеша пошел прочь, Тори что-то прорычала ему вслед, но из-за кляпа раздалось лишь невнятное бормотание. По интонации Дру понял, что она кинула ему вслед что-то хлесткое, но слов разобрать не смог.

Пока Дру забирался на козлы. Тори не отрываясь смотрела на него. Хотя этот варвар был ей отвратителен, в нем было что-то удивительно интригующее. Он не опекал ее и не старался ей угодить,

как это обычно делали Хуберт или другие джентльмены из Чикаго. Она была леди, и поэтому мужчины обращались с ней весьма учтиво. Но этот неотесанный мужлан из Монтаны говорил буквально то, что думал, не выбирая выражений. Очевидно, тактичность не входила в число его немногочисленных добродетелей.

Тем не менее Тори не могла оторвать взгляд от узких бедер и широкой спины Дру. Плечи его были могучими, как у быка, кожаная рубаха не скрывала мышц. Прошлой ночью у нее была возможность почувствовать их, когда она прижалась к нему, чтобы согреться. Он был смуглый, мужественный, но, к сожалению, ужасно грубый… Бессмысленно испытывать физическое влечение к мужчине, которого твердо решено ненавидеть. К тому же он ей совершенно не нужен.

Тори мысленно дала себе пощечину за то, что пыталась придать этому отвратительному происшествию налет романтичности. Не было ничего романтичного в том, чтобы оказаться во власти мерзавца, который, вероятнее всего, и не родился, а просто вылупился из какой-нибудь речной раковины.

Если этот гигант и обладает физической привлекательностью, излучая огромную жизненную силу, это еще не означает, что он очаровательный принц. Его губы расплывались в чувственную улыбку, а в голубых глазах плясали огоньки, но из этого вовсе не следовало, что Тори испытывает к нему хотя бы малейший интерес. Они явно сделаны из разного теста, и максимум, что им предстоит, — некоторое время вместе подышать одним воздухом.

Тори гордилась своей рассудительностью. Просто смешно испытывать к этому человеку иное чувство, кроме презрения, — тем более, что он так неуважительно говорил с ней. Подумать только, он даже по имени ее не называл! “Чикаго”, — повторяет без конца своим глубоким баритоном. Видимо, так он пытается лишний раз ее оскорбить. Она тоже придумает ему несколько изысканных имен, — будьте уверены, просто пока ей не представилось случая. Посмотрим, как ему понравятся уколы ее острых шпилек!

Глава 5

Морщинка прорезала лоб Тори, и любопытство отразилось на ее лице, когда Дру вернулся с двумя лошадьми и с притороченными к седлам сумками, набитыми едой. Не говоря ни слова, он открыл банку консервированной фасоли, вытащил изо рта Тори кляп и начал кормить ее с ложки. Еда несколько утишила муки голода, но Тори привыкла есть за столом, накрытым кружевной скатертью, пользоваться до блеска начищенными серебряными столовыми приборами. То, что ей предложили сейчас, было самым скудным завтраком за все двадцать лет жизни.

Когда Тори все же проглотила отвратительную фасоль, Дру горестно усмехнулся. Ему было приятно видеть, как эта царственная особа заглатывает еду, которая поддерживала его в трудные минуты. Человек должен знать вкус холодной фасоли, и Дру обучал этому Тори. Он покажет ей, что такое настоящий мир, ведь об этом и просил его Калеб. Он научит ее выживать, а не беззаботно существовать в сказочном мире Чикаго.

— Эта еда отвратительна! — закашлялась Тори и содрогнулась, когда пришлось проглотить еще одну ложку фасоли.

— До недавних пор я жил лишь на фасоли и черством хлебе, — сказал ей Дру. — Я отдал последнюю пригоршню золотой пыли, и никакой перспективы впереди не было. Жизнь казалась достаточно мрачной. — Усмешка скользнула по его лицу. — Я продал все ценное, что у меня было, чтобы накупить вот такой фасоли. Благодаря ей я и существовал, пока удача не улыбнулась мне.

Тори с обидой посмотрела на него.

— Значит, мне придется есть эту отвратительную пищу, пока я не испытаю все, что пришлось испытать вам? — с ужасом пробормотала она.