Страсть
Шрифт:
— Невероятно опасно, — сказал Билл резко. — Давай не делай так больше, ладно?
— Ты не понял? С тех пор, как я покинула Даниэля в настоящем, это лучшее, что случилось со мной. И…
Но Билл исчез в темноте снова. Она услышала шум водопада. Мгновение спустя, звук кипящей воды. Когда Билл вновь появился, он делал чай. Он нес горшок на тонком металлическом подносе и вручил Люс двигающийся лопух.
— Откуда это у тебя? — Спросила она.
— Я сказал, давай не делать этого снова, хорошо?
Но Люс
И затем она разбила бы это проклятье.
Глава 12
Заключенный
Париж, Франция. 1 декабря, 1723
Даниэль проклят.
Предвестник свалил его на влажную кровать из грязной соломы. Он скатился и сел, его спина облокотилась на замороженную каменную стену. Что-то холодное капало с потолка, но не было достаточного количества света, чтобы видеть, что это было.
Напротив него была открытая щель окна, которая грубо врезалась в камень и была едва достаточно широкой, чтобы в неё пролез кулак. Это впускало только лучик лунного света, но достаточно холодного ночного воздуха, чтобы понизить температуру.
Он не мог видеть бег крыс в клетке, но он мог чувствовать, что их слизистые тела корчились через заплесневелую солому ниже его ног. Он мог чувствовать, что их рваные зубы разгрызли кожу его обуви. Он мог едва дышать из-за зловония. Тогда он подобрал ноги выше и встал.
— Ты опаздал.
Голос рядом с Даниэлем заставил его подскочить. Он небрежно предположил, что был одним. Голос был выжженным и скрипучим шепотом, но так или иначе, все еще знакомый.
Тогда звук начал преображаться, очищаться, как металл, тянувший через камень. Даниэль напрягался, поскольку более черная часть тени отделилась от темноты и наклонилась вперед. Что-то двигалось в бледно-сером свете под окном, где наконец силуэт лица становился смутно видимым.
Его собственное лицо.
Он забыл эту клетку, в которой отбывают наказание. Таким образом, это было то, где он оказался.
Некоторое время Даниэль смотрел, какой он теперь: тот же самый нос и рот, то же самое расстояние между теми же самыми серыми глазами. Его волосы были более потрепанными и жесткими с жиром, но это было то же самое бледное золото, которым это было теперь. И все же, заключенный Даниэль выглядел настолько отличающимся. Его лицо было ужасно измождено и бледно, его лоб, смешанный с грязью. Его тело выглядело истощенным, и его кожа была украшена бисером из пота.
Это было тем, что ее отсутствие сделало ему. Да, он носил ядро на цепи заключенного —
Он помнил все это. И он помнил посещение себя будущего, и срыв, горькие разговоры. Париж. Крепость. Где он был заперт охранниками Бурбона после того, как Люси исчезла из дворца. Были другие тюрьмы, плохие условия жизни, и худшая пища в жизни Даниэля, но беспощадность его собственного сожаления, в том году, в Крепости, была одним из самых трудных испытаний, которые он когда-либо преодолевал.
Некоторое, но не все, имело отношение к несправедливости того, чтобы быть обвиненным в ее убийстве.
Но…
Если Даниэль уже был здесь, заперт в Крепости, это означало, что Люс была уже мертва. Таким образом Люс пришла …и ушла.
Его прошлое я был прав. Он слишком сильно опаздал.
— Подожди, — сказал он заключенному в темноте, подойдя ближе, но не так близко, что они рисковали соприкоснуться. — Как ты знал то, для чего я возвратился?
Царапанье ядра по камню, означало, что его прошлое я прислонилось к стене. — Ты не единственный, кто проникает сюда в её поисках.
Крылья Даниэля горели, посылая высокую температуру, облизывающую его лопатки. — Кэм.
— Нет, не Кэм, — его прошлое ответило. — Два ребенка.
— Шелби? — Теперь Даниэль загнал свой кулак в каменный пол. — И еще один… Майлз. Ты не шутишь? Нефилимы? Они были здесь?
— Приблизительно месяц назад, я думаю. — Он указал на стену позади него, где некоторые изогнутые метки были гравированы в стену. — Я попытался отследить день, но ты знаешь, каково это. Время проходит забавными способами. Оно убегает от нас.
— Я помню. — Даниэль дрожал. — Но Нефилимы. Ты говорил с ними? — Он напряг свою память, и слабые изображения приходили на ум от его заключения, изображение девочки и мальчика. Он всегда принимал их за призраков горя, всего лишь еще два заблуждения, которое окружает его, когда она уходила, и он снова оставался один.
— Совсем немного. — Голос заключенного казался усталым и далеким. — Но они не единственные, кто заинтересовался мной.
— Хорошо.
— Как только они узнали, что она мертва, они поспешили идти дальше. — Его серые глаза устрашающе сверкнули. — Кое-что ты и я можем понять.
— Куда они пошли?
— Не знаю. — Заключенный изобразил улыбку, слишком большую для его тонкого лица. — Я не думаю, что они сделали, тоже. Ты должен был видеть, как долго они открывали Предвестника. Больше похоже было на несколько неуклюжих дураков.
Даниэль почувствовал, что почти начинал смеяться.
— Это не смешно, — сказало его прошлое. — Они заботятся о ней.
Но Даниэль не чувствовал нежности к Нефилимам. — Они — угроза для всех нас. Разрушения которые они могут вызвать… — он закрыл глаза. — Они понятия не имеют, что делают.