Страсти Челси Кейн
Шрифт:
Кевин по-прежнему уклонялся от встреч с нею. Она позвонила ему сразу же, как только в ее доме вновь заработал телефон. Он был рад известию о рождении внучки и глубоко тронут тем, что Челси назвала ее Эбби в честь покойной матери, но наотрез отказался приехать в Норвич Нотч. После этого разговора Челси горько, безутешно разрыдалась. Джадд попытался успокоить ее, уверяя, что отношение к ней Кевина значительно потеплело, ведь он так долго и дотошно выспрашивал ее о том, как протекали роды, как ведет себя младенец и каково самочувствие их обеих. Кроме того, он помог ей заключить великолепный контракт, выгодный как для нее самой, так и для "Плам Гранит".
Через месяц после родов Челси снова стала ездить на работу в офис. Джадд подарил маленькой Эбби колыбель, которую они установили в мансарде Швейной Гильдии, чтобы девочка чувствовала себя там столь же спокойно и уютно, как в своей детской в Болдербруке.
Сидра, навестившая Челси, когда малышке исполнилось две недели, увидела в ее появлении на свет добрый знак, заверив молодую мать, что отныне судьба будет во всем благосклонна к ним обеим. Слова ее оказались и впрямь пророческими.
Начать с того, что после рождения малышки жители Норвич-Нотча стали относиться к Челси гораздо дружелюбнее. Многие и прежде не испытывали к ней вражды, но не знали, как вести себя с ней, о чем разговаривать, и на всякий случай держались от нее на расстоянии. Но маленький ребенок – это поистине неисчерпаемая тема для бесед, и Челси больше не могла пожаловаться на недостаток общения.
Проектирование и подготовка к строительству больничных комплексов шли полным ходом, и Челси не могла нарадоваться этой удаче. Подобный крупный контракт как нельзя более способствовал укреплению ее профессиональной и деловой репутации. Компания "Плам Гранит" никогда еще не получала столь крупного заказа на свою продукцию.
Со дня родов прошло уже шесть недель, период вынужденного воздержания закончился, и Челси с Джаддом могли теперь возобновить полноценную интимную жизнь. Они часто ласкали друг друга губами и руками, испытывая оргазмы, но ни разу за все это время не были по-настоящему близки.
И вот теперь, обнаженные, они лежали на восточном коврике у камина, где Челси дала жизнь Эбби, и сжимали друг друга в объятиях.
– Это ведь впервые! – взволнованно прошептала Челси, обхватив руками бедра Джадда.
Он нежно погладил ее полные груди, которые после родов стали еще больше и плотнее, тогда как живот втянулся и был теперь плоским и ровным. Рука его скользнула вниз, к курчавым волосам на ее лобке. Охваченный возбуждением, он дышал часто и шумно, член его напрягся и отвердел.
– Почему? – хрипло возразил он. – Мы же столько раз занимались любовью!
– Но не наедине друг с другом! Между нами была Эбби!
– Мы ласкали друг друга и после того, как она родилась.
– Только ласкали, но ты не входил в меня! Это будет впервые, Джадд! Впервые! Только ты и я! О Джадд!
Он был нежен и ласков, он медленно и осторожно ввел член в ее жаждущее лоно. Из груди Челси вырвался крик удовлетворенной страсти. Душу ее переполнил восторг. Она вновь ощутила всю полноту и радость жизни.
Городские собрания устраивались в Норвич Нотче каждую неделю, начиная со второго четверга марта, и проводились до тех пор, пока все вопросы, касающиеся более или менее важных аспектов жизни города, не решались путем голосования. С началом осенней распутицы собрания эти прекращались, чтобы возобновиться следующей весной. Челси выяснила, что в этом году не предвиделось никаких более или менее серьезных дискуссий, и это
Челси, готовясь впервые вступить под своды просторного зала, чувствовала небывалое волнение, какого не испытывала даже в дни общенациональных праздников, проведенные ею в Норвич Нотче. Ведь теперь у нее было здесь много друзей, и перспектива встречи с ними радовала ее. Она более чем когда-либо ощущала себя полноправной жительницей Норвич Нотча.
Держа на коленях Эбби, Челси поглядывала по сторонам. Возле нее, склонившись над вышиванием, сидела Донна, чуть дальше – ее сестра Джанет, занятая разгадыванием кроссворда из "Санди Таймс". Слева от Челси устроилась Джинни Биден, покачивавшая годовалого малыша, который, как и Эбби, мирно посапывал во сне. Зал был полон. Впереди и сзади них, справа и слева сидели матери с детьми, пожилые матроны, молодые девушки. Они вязали, вышивали, шили. В руках их, отражая яркий свет люстр, мелькали иголки, спицы и крючки. Здесь были женщины из великосветского центра, жены рабочих из Корнера, жены и дочери служащих из окраинных районов города.
В зале, разделенном на две половины длинным проходом, мужчины сидели отдельно от женщин. Еще недавно подобное проявление дискриминации по признаку пола возмутило бы Челси до глубины души. Теперь же она стала относиться к окружающему гораздо терпимее и восприняла происходящее совершенно спокойно. Ей даже нравилось сидеть среди женщин, которые, как выяснилось, вели себя весьма активно и вступали в дискуссии гораздо чаще, чем мужчины.
Эмери Фарр, чрезвычайно гордившийся своей должностью модератора, откашлявшись, огласил повестку дня. На нынешнем заседании она состояла всего из одного пункта: предстояло обсудить и поставить на голосование вопрос о выдаче городской санитарной службе трехсот долларов, необходимых для закупки лопат с длинным черенком. Суть проблемы состояла в том, что требуемую сумму предлагалось либо выделить из городского бюджета, либо удержать с тех владельцев собак, кто по утрам выгуливает своих питомцев на лужайке для танцев, вынуждая санитарную службу с помощью означенных лопат ликвидировать затем последствия этих посещений.
Дискуссия приняла оживленный характер. Сторонники и противники обоих решений вступили между собой в ожесточенный спор. Страсти накалялись. Большинство женщин, оставив на время рукоделие и разгадку кроссвордов, с жаром высказывались за то, чтобы назначить штраф для провинившихся собачников.
Челси с интересом следила за ходом спора. Она не сомневалась, что хозяевам собак вскоре придется раскошеливаться. Но принять участие в голосовании ей не довелось. Эбби, проснувшись, начала хныкать. Наступил час очередного кормления. Челси была вынуждена, протиснувшись между рядов, покинуть зал собраний и уединиться с дочерью в небольшом служебном помещении.
Она села в мягкое кресло и дала ребенку грудь. Эбби, сопя и причмокивая, принялась с жадностью насыщаться.
Дверь открылась, и в комнату вошел Хантер. После рождения Эбби его прежняя колючая настороженность по отношению к Челси сменилась ровным, дружелюбным интересом. Челси приписывала это тому, что он присутствовал при родах. Он по-прежнему не позволял ей дотрагиваться до себя и при ее приближении убирал руки за спину. Вот и теперь, когда она предложила ему подержать девочку, он, насупившись, отступил назад, но это, однако, не помешало ему, опершись локтями о стол, с улыбкой смотреть на ребенка.