Страсти Челси Кейн

Делински Барбара

– Извини, дорогуша, Пейтон-Плейс здесь ни при чем, – сказал Карл.

– И что-то ведь должно быть связано с Норвич Нотчем, – она подошла к чертежному столу и отщипнула кусочек пиццы. – Норвич Нотч… Мы знаем кого-нибудь из Норвич Нотча?

– Уместный вопрос, – Челси вздохнула, – если не считать, что все мои родственники могут жить там. Мать, отец, сестры, братья, тетки, дядья – список может быть бесконечным. Они все так и стоят перед моими глазами.

– Норвич Нотч, – прошептала Мелисса и подняла голову. – Дайте мне время, я должна вспомнить.

Так

как все они были архитекторами, Челси полагала, что все трое могли услышать название города только в связи с их общей работой. Поэтому на следующее утро она тщательно пересмотрела все свои деловые бумаги в поисках хотя бы малейшего упоминания о Норвич Нотче. Ничего не обнаружив, она позвонила своему другу, с которым работала, когда фирмы "Харпер, Кейн и Ку" еще не существовало. Он тоже ничем не смог ей помочь. Тогда она связалась с профессором из Принстона, с которым поддерживала отношения со студенческих лет. Но и это ничего не дало.

Челси уже не терпелось разрешить эту загадку. Она и двое ее коллег слышали о Норвич Нотче. Чувствуя, что уже не может думать ни о чем другом, она достала свою записную книжку, открыла на странице, где находились номера телефонов в Норвич Нотче и, стараясь быть уверенной, набрала номер секретаря Городского управления.

Через пару минут она уже знала ответ. Челси вешала трубку, когда вошла Мелисса, размахивая папкой из картотеки:

– Арт-центр в Вентворте. Не в Нью-Гемпшире. В Мэне.

Она запнулась, когда из дверей послышался голос Карла:

– Я вспомнил. "Харпер, Кейн и Ку" исполнилось чуть больше чем полгода. Мы вели переговоры с Арт-центром на побережье в штате Мэн.

– Вентворт, – подсказала Мелисса.

– Точно, – произнес Карл с удовлетворением и посмотрел на Челси. – Нам была нужна работа, и мы не торговались, но они были несговорчивы. Им нужен был камень.

– Гранит, – уточнила Челси и откинулась на спинку кресла. Ее сердце бешено колотилось. – Он в шесть раз прочнее мрамора и тяжелый, как железо. Он не разрушается под воздействием морского воздуха, и именно поэтому они заказали его. Мы договорились, что гранит будет с серо-зеленым оттенком, который вписался бы в окружающий пейзаж. Составляя смету, мы обзвонили десятки фирм, импортный гранит был слишком дорогой, и мы решили, что местный камень вполне подойдет. – Челси перевела дыхание. – Одной из компаний, в которую мы обратились, но впоследствии отказались от ее услуг, была каменоломня в Норвич Нотче, Нью-Гемпшир.

ГЛАВА III

В начале февраля Челси позвонил Майкл Махлер. Самый циничный из братьев, но всегда очень вежливый, он поинтересовался, решила ли она, что будет делать с перстнем.

Конечно же, она решила; то, что было дорого Эбби, было дорого и ей. Из всего набора рубинов мама больше всего любила носить именно перстень. И теперь для Челси это так много значило, что она не задумываясь ответила:

– Перстень принадлежал моей матери. Она хотела, чтобы он остался у меня.

– Значит, ты его не отдашь?

– Я не могу этого сделать.

– Послушай,

Челси, – Майкл заговорил в своей обычной манере, – она совершенно не осознавала перед смертью, что делала. Неужели ты допускаешь, что она была в здравом рассудке, когда решила разбить набор, который является семейной реликвией уже столько поколений?

У Челси на этот счет не было никаких сомнений.

– Она оставалась в ясной памяти до самого конца, и поверь, Майкл, мне известно намного больше, чем тебе. Ты приехал только на похороны, а мы с отцом были с ней все ее последние недели.

– И конечно, незаконно повлияли на ее решение.

– Мы заботились о ней, делали все, чтобы облегчить ее последние дни. Она оставалась в здравом рассудке и ясной памяти. Множество людей может подтвердить это.

– Сейчас это не имеет никакого значения, – перебил ее Майкл. – Подумай, подумай хорошенько. Рубины дополняют друг друга. Они должны остаться в одних руках.

Но слова Майкла не произвели на Челси никакого впечатления. Она была спокойна. После смерти Эбби Махлеры стали от нее еще дальше. Ее отношения с ними, и прежде более чем натянутые, теперь совсем прекратились. Правда, иногда она чувствовала неприятный осадок в душе. Семейные корни всегда имели для нее огромное значение. Только в них произошли изменения: как представлялось Челси, теперь они включали Эбби, Кевина и тех, кто бы там ни существовал в прошлом или настоящем, в Норвич Нотче. Махлеры были не в счет.

– Мать никогда не носила рубины вместе, – заметила Челси. – У нее был слишком хороший вкус. Как Элизабет или Анна собираются это делать, откровенно говоря, выше моего понимания.

– Что они будут делать с рубинами – решать им, – в голосе Майкла появились металлические нотки, – но мы все хотим, чтобы набор остался в семье.

– Согласна. Именно поэтому перстень останется у меня. Со временем я смогу передать его своей старшей дочери.

– Но твоя дочь будет такой же Махлер, как и ты.

– Она будет Махлер по закону, как и я, – сказала Челси. – У меня есть все необходимые документы, Майкл. Ни один суд не сможет опротестовать их. Но если тебе захочется, можешь попробовать. Грехем – отличный адвокат, и поверь мне, Майкл, у тебя нет ни единого шанса выиграть дело.

Грехем подтвердил это. Он предполагал, что следующим шагом Махлеров будет попытка предложить ей деньги за перстень.

– Но будь осторожна, они никогда не дадут настоящей цены, – предупредил он, – похоже, это для них дело принципа.

У Челси тоже были свои принципы.

– Пусть предложат хоть в десять раз больше, чем он стоит на самом деле, я буду такой же упрямой, как и они, – поклялась она.

Грехем скрестил руки на груди:

– Здесь мы имеем налицо наглядное свидетельство того, что некоторые черты характера гораздо легче приобретаются, чем передаются по наследству.

– Или свидетельство того, что один из моих родителей или они оба были упрямы от природы, что затем благополучно передалось и мне.

– Вот уж это мне неизвестно.