Страсти-мордасти рогоносца
Шрифт:
Продолжая безостановочно говорить, доктор со скоростью юного хомячка метался по кабинету. Не прошло и минуты, как передо мной возникли тарелка со здоровенными пирогами, почему-то квадратными, и литровая кружка, наполненная светло-зеленой жидкостью, в которой плавал кружок лимона.
– Ну, Танечка, начинайте, – поторопил меня Моисеенко, явно имея в виду не разговор, а трапезу. Сам тут же схватил один пирог, впился в него зубами, закатил глаза и простонал: – Лучше меня никто не готовит!
– Вы сами это испекли? – уточнила я.
Роман Наумович подмигнул
– Понимаете, Танечка, с младых ногтей, едва выпутавшись из пеленок, я хотел стать поваром. Но отец, профессор-уролог, и мать, профессор-гинеколог, не оставили мне шансов на выбор профессии. Пришлось стать хирургом. А кулинария – мое хобби. Попробуйте скорей, мне интересно ваше мнение!
– Уже неделю сижу на диете, – призналась я, – пытаюсь похудеть.
– И как? – заинтересовался врач. – Получается?
– Не очень, – печально ответила я.
– Дорогая моя, посмотрите на меня! – воскликнул Моисеенко. – Я ем все! Лопаю на ночь бублик с маслом!
– Вам повезло с генетикой, – вздохнула я.
Роман Наумович потер руки.
– Нет, наследственность тут ни при чем. Просто я приступаю к трапезе с восторгом и ем часто, раз пять-шесть на дню. Мозг не боится, что тело останется голодным, и не делает жировых запасов. Ну, почему вы не угощаетесь?
Глава 9
Я взяла пирожок…
– Нравится? – осведомился доктор.
Старательно кивая, я попыталась изобразить на лице восторг. И что теперь делать? У меня во рту находился кусок, смахивающий по вкусу на щебень. Правда, мне никогда не доводилось грызть камни, но почему-то кажется, что они именно такие. Хотя разве гравий может быть ошеломительно соленым и приторно-сладким одновременно? Я осторожно перекатила языком комок во рту и прислушалась к ощущениям. Тесто по структуре напоминает полено. То-то я не сразу смогла откусить от пирога, боролась с ним, как Геракл с Немейским львом, и в конце концов отломила небольшую часть. Из чего Моисеенко смастерил начинку? Она похожа на тряпку, которую вымочили в грибном супе. И как мне быть? Ждать, пока пирог растает? Но сколько ни держи кирпич за щекой, он не превратится в нежную булочку. Выплюнуть яство неприлично, проглотить невозможно. Однако, я попала в сложное положение…
– Вижу, вы онемели от восторга, – обрадовался Моисеенко. – Язык проглотили от удовольствия?
Я энергично закивала.
– Доедайте, ангел мой, – захлопотал Роман Наумович, – все из натуральных продуктов. Мука из спельты, сахар тростниковый, соль каменная, пещерная, яйца дикого голубя, масло черепаховое…
Что-что? Из черепахи можно выдавить масло? Меня затошнило.
– Капуста с грибами в начинке, – перечислял Моисеенко, – и никаких дрожжей, соды, кефира. Сплошная польза. Запивайте чайком!
Я схватила кружку и сделала большой глоток. Как я могла забыть про чай? Сейчас щебень под воздействием горячей воды размякнет… И тут я ощутила вкус напитка. Честное слово, никаких слов не хватит, чтобы описать его «букет». Кисло. Горько. Сладко. Масляно. Солено. Гадко. Вначале отдает гнилым
Я застыла. Моисеенко подпрыгнул в кресле.
– Кого ни угощаю лично составленным сбором, все просто чумеют. Никто еще не остался равнодушным к моему чаю «Семь трав по якутскому рецепту». Главное – правильно подобрать масло и перед использованием подержать его пару деньков в тепле, тогда оно приобретает уникальный аромат. Правда, Танечка?
Я осторожно кивнула, не зная, что мне делать. Выплюнуть несусветную мерзость на стол нельзя, проглотить невозможно, держать во рту тоже. Положение еще сложнее, чем с пирогом.
И тут, на мое счастье, у Моисеенко зазвонил городской телефон.
– Ешьте, душа моя, я ненадолго, – сказал хозяин кабинета, подошел к своему письменному столу, встал ко мне спиной и начал с кем-то беседовать.
Выхватив из стаканчика пару бумажных салфеток, я выплюнула в одну кусок «пирога» вместе с «чаем», завернула во вторую содержимое своей тарелки, спрятала в сумку, вылила в стоящий рядом горшок с цветком пойло из чашки и ощутила полнейшее счастье.
– О! Так я рад, что вам понравилось! – ликовал доктор, возвращаясь к журнальному столику. – Еще пирожок?
– Ни в коем случае! – выпалила я. Тут же оценила свою бестактность и завиляла хвостом: – Сегодня я иду к подруге на день рождения, она печет кулебяку. Боюсь, что после неземной вкусноты испеченного вами пирога не смогу даже понюхать кулинарный шедевр Кати. Про сравнению с вашими пирожками он покажется мне несъедобным.
– Ну что вы, – потупился Моисеенко, – я всего лишь человек, который мечтал стать поваром. Увы и ах, не получилось!
Я сделала расстроенное лицо. А про себя подумала: все-таки хорошо, что мечты некоторых людей никогда не осуществляются. Кстати, пора бы нам от чудовищного перекуса перейти к деловой беседе. Я посмотрела Роману Наумовичу прямо в глаза:
– Вы хорошо знали Тихона Матвеевича и Антонину Ивановну Ткачевых?
– С ним я встречался каждую неделю в музее мячей во время заседаний нашего клуба, – пояснил Моисеенко. – С Антониной Ивановной виделся крайне редко, иногда беседовал с ней по телефону. Приятная интеллигентная дама, прекрасно воспитанная, с правильной речью коренной москвички. Увы, увы, сейчас в столице такую редко можно услышать. Все эти «я приехал из Украины», «в самое ближайшее время», «оплата за электричество» – это же ужас какой-то. И глаголы «ложить» и «покласть» мало кого смущают. Намедни я слышал по телевизору, как один весьма известный деятель культуры, актер, сказал с экрана: «Ихние дела меня не волнуют». Ихние! Неужели ему в театральном вузе не объясняли, что надо говорить: «Их дела меня не волнуют»? Хотя, возможно, сей господин «университетов не заканчивал». Да и что взять с лицедея? В былые годы их хоронили за оградой кладбища, как и самоубийц.