Страсти по Луне. Книга эссе, зарисовок и фантазий
Шрифт:
В Советской России было три великих барда: Булат Окуджава, Владимир Высоцкий и Александр Галич. Все три разные, но все замечательные. Тихий и интеллигентный Булат, рвущий душу и гитару Высоцкий, ироничный и язвительный Галич. Но, пожалуй, из всех троих Галич ближе всего к высокой литературе, к настоящей словесности. Песни Галича – явление изначально литературное. В своих песнях-балладах он использовал широкий спектр лексических средств, от возвышенно-торжественных слов до грубо-просторечных («никаких вы не знали фортелей…»).
«Его поэзия отличалась такой остротой содержания, таким напряжением гражданского пафоса, – свидетельствовала писательница И. Грекова, – что
(«Старый принц»)
А последний шарманщик – «обломок империи» Все пылил перед Томкой павлиньими перьями, Он выламывал, шкура, замашки буржуйские: То, мол, теплое пиво, то мясо прохладное! А шарманка дудела про сопки маньчжурские, И спала на плече обезьянка прокатная. – Тихо вокруг, Ветер туман унес…(«На сопках Маньчжурии»)
Песни Галича распространялись по стране с быстротой эпидемии гриппа. Галичем «заболевали» сразу и надолго. Невозможно было без внутренней слезы слушать его песни, такие, как «Облака», «Мы похоронены где-то под Нарвой», «Петербургский романс» и эту, с надсадом:
Уходят, уходят, уходят друзья, Одни – в никуда, а другие – в князья…Все три барда – Окуджава, Высоцкий и Галич – по-своему выразили эпоху. Как отметила Мария Роза нова: «Мы рождались на песнях Окуджавы, зрели и многое понимали на песнях Высоцкого, а сражались уже под песни Галича». Не без помощи этих поэтов- бардов рухнула ненавистная советская империя зла. Что произошло дальше, включая сегодняшний день, – не вина поэтов. Вина – капитанов и рулевых, наследников коммунистического прошлого, бросивших корабль «Россия» на рифы и скалы. Но это, как говорится, отдельная песня.
Галич же – кровный наследник совсем другого: наследник великой русской литературы. В его песнях – отголоски творчества многих выдающихся сатириков – Салтыкова-Щедрина, Михаила Булгакова, Михаила Зощенко, Даниила Хармса. И, конечно, он следовал традиции некрасовской поэзии, с ее болью за народ, что заметил Корней Чуковский. А еще Александр Галич подхватил темы трех других Александров – Полежаева, Блока и Вертинского.
По признанию отца Александра Меня (Боже, сплошные Александры!): «…Окуджава пел о простом, человеческом, душевном после долгого господства казенных фраз. Галич изобразил в лицах, в целой галерее лиц, портреты нашей трагической эпохи…»
Если у Булата в песнях часто действуют абстрактные гусары и драгуны, музыканты и скрипачи, то у Галича – вполне конкретные люди с точным социальным адресом. Пьяный истопник, поведавший историю про физиков, которые «на пари раскрутили шарик наоборот»:
И то я верю, а то не верится, Что минует та беда… А шарик вертится и вертится, И все время не туда!..Или Галич поет про «останкинскую девочку» Лену Потапову, милиционершу, которая неожиданно для всех вышла замуж за африканского принца. Про директора антикварного магазина № 22 Копылова, попавшего в психиатрическую больницу. Или вот Клим Петрович Коломийцев, мастер цеха, член парткома и депутат горсовета, выступающий на митинге по шпаргалке:
Вот моргает мне, гляжу, председатель: Мол, скажи свое рабочее слово! Выхожу я, и не дробно, как дятел, АГалич остроумно показал, как из людей делали говорящих марионеток: они вещали то, что им подсказывала в своих интересах власть.
А как едко высмеял Галич «прочность» советской семьи в песне «Красный треугольник»:
А вернулась, ей привет – анонимочка, Фотоснимок, а на нем – я да Ниночка! Просыпаюсь утром – нет моей кисочки, Ни вещичек ее нет, ни записочки…В песнях Галича отображена вся наша прежняя жизнь в ее искореженных реалиях и подчас анекдотических деталях.
Я папаше подношу двести граммчиков,
Сообщаю анекдот про абрамчиков.
Галич был евреем по рождению, он родился в семье Аркадия и Фейги Гинзбург. Но рос неверующим, а в юные годы был отчаянным комсомольцем и атеистом. В семье в иудаизм верил только дед Галича, читавший по ночам Тору. Сам Галич в зрелые годы говорил: «Если когда-нибудь я поверю, то приму только православие. Еврейская вера хороша, но слишком сурова». И тем не менее в его песнях евреи появляются довольно часто. Он откровенно презирал холуйствующих евреев:
Если ж будешь торговать ты елеем, Если станешь ты полезным евреем, Называться разрешат Росинантом, И украсят лапсердак аксельбантом. Но и ставши в ремесле в этом первым, Все равно тебе не быть камергером, И не выйти на елее в Орфеи… Так не шейте же вы ливреи, евреи!Галич понимал не только внешне, но и изнутри проблему антисемитизма в стране. Вот, к примеру, пассажик из «Веселого разговора»:
Всех отшила, одного не отшила, Называла его милым Алешей. Был он техником по счетным машинам, Хоть и лысый, и еврей, но хороший.Ах этот милый, так называемый бытовой антисемитизм… Диалог в «Вальсе-балладе про тещу из Иванова». Теща с дочерью о зяте: «- Сам еврей? – А что? – Сиди, не рыпайся. Вон у Лидии без ноги да с язвою…» А тут вроде с ногами и без язвы, но вот, однако, червоточина: еврей. А вот горько-смешная история о русском майоре, который потерял документы и решил шутки ради назваться евреем, на что органы пришли в ярость:
Мы тебя не то что взгреем, Мы тебя сотрем в утиль! Нет, не зря ты стал евреем, А затем ты стал евреем, Чтобы смыться в Израиль!Рассказывая о злоключениях евреев в России, Галич оставался не «жильцом», а сыном Отечества, которое он очень любил и из которого никуда не собирался выезжать, тем более для того чтобы «жрать свою мацу» в Израиле.
Ныне публикация «без женщин» – считай, материал в корзину, это еще точно определил сам Галич: