Страсти по Трансильвании

Кюнемес Аноним

Инспектор пожал плечами.

– Ладно, не буду вас отвлекать своими философскими размышлениями, - проговорил Карча, закрывая партитуру.
– Если у вас больше нет ко мне вопросов, разрешите мне идти.

– Конечно, - кивнул Имре, задумчиво провожая взглядом сутулую фигуру студента.

После обеда Фазекаш отправился в университетский городок в гости к Петру Бирдяну. Студент-химик был у себя в комнате.

– Добрый день, инспектор! Как ваши дела?
– развязно поинтересовался Петру.

– Здравствуйте! Дела у меня идут неплохо. А у вас?
– в тон ему спросил

Имре.

– Вы что-то зачастили ко мне.

– А вас чем-то не устраивает мое общество?

– По правде говоря, оно меня раздражает, - сверкнул глазами Бирдян.
– Вы мне не нравитесь.

Разговор принимал острый характер.

– А я не обязан вам нравиться, - холодно произнес Фазекаш.
– Я пришел к вам по делу.

– Ах, по делу? Тогда объясните, что вам мешало задать мне настоящие вопросы в ваше первое посещение? Зачем вы спрашивали меня о звуках в ночи, вместо того чтобы сразу обвинить меня в уничтожении дирижабля?
– негодовал студент.

– Очень хорошо!
– воскликнул инспектор.
– Откуда вы знаете о прокламации?

– А разве это государственная тайна?
– саркастически усмехнулся Петру.
– Да все румынское население города знает об этой прокламации. И ждет своего часа...

– Раз уж у нас с вами пошел такой откровенный разговор... Да, я подозреваю вас в уничтожении немецкого дирижабля над Девой. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Оправдание? Я не собираюсь перед вами оправдываться. Более того, я открыто вам заявляю, что выступаю за отделение Трансильвании от Остунгславии и ее воссоединение с Румынией.

Бирдян картинно встал посреди комнаты и стал страстно декламировать румынские стихи. Когда он закончил, Имре устало поинтересовался:

– Что это?

– Сразу видно, что вы не знаете румынский, - обрадовался студент.
– Это Эминеску, классик румынской литературы.

– Это тот, который умер в сумасшедшем доме?
– вспомнил Фазекаш.

– Нет, это тот, которого посадили в сумасшедший дом, потому что он много кому мешал, - возразил Петру.
– И особенно тогдашней Австро-Венгрии. Думаю, без спецслужб там не обошлось...

– Ну что, гражданин Бирдян, расскажете мне, как сбили дирижабль?
– спросил инспектор.

– Вот еще!
– возмутился студент.
– Я, конечно, мог это сделать, но у вас нет никаких доказательств.

– Они скоро появятся.

– Вот когда появятся, тогда и поговорим, - заключил Петру.
– А пока что не тратьте зря время. Я вам ничего не скажу.

– Мы с вами еще не раз встретимся, - почесал усы Имре.
– До свидания!

– До свидания!
– равнодушно ответил Бирдян.

Через час Фазекаш пересказывал Трифонеску содержание своих разговоров с румынскими студентами.

– Только как бы мне разоблачить Бирдяна?
– недоумевал Имре.

– Если он действительно замешан в этом деле, то непременно выдаст себя чем-нибудь. Но я бы на вашем месте не забывал и о математике, - напомнил инспектору лейтенант.

– Карча? Почему я не должен ему верить?
– удивился Фазекаш.

– Вас могла сбить с толку его набожность. А излишняя религиозность может легко

перерасти в фанатизм, - объяснил Константин.
– Как известно, в тихом омуте черти водятся.

– Вы хотите сказать, что я не разбираюсь в людях?
– проговорил Имре с едва скрываемым раздражением.

– Я просто хочу сказать, что никто из нас не застрахован от ошибок. Возможно, все совсем не так просто, как кажется, - заметил Трифонеску.

XIII . ИОДИД АЗОТА

Игра, которую затеял Бирдян, только подогрела интерес инспектора. Он не считал, что обладает развитой интуицией, там, где ее недоставало, Имре предпочитал брать настойчивостью и упорством. Поэтому на следующий день Фазекаш вновь пошел к студенту-химику в расчете, что тот в азарте игрока проговорится о совершенном им преступлении.

Петру был в своей комнате. Рядом с ним сидел бледный худой юноша с лиловыми мешками под глазами.

– Добрый день, инспектор! Давно с вами не виделись, - язвительно сказал Бирдян.
– Позвольте вам представить моего товарища Григоре Лупулеску. Григоре, это инспектор Фазекаш.

– Здравствуйте!
– кивнул бледный юноша.

Петру стал что-то говорить Григоре по-румынски, посматривая на Имре. Фазекаш пожалел, что не взял с собой Трифонеску. Бирдян прочитал в глазах Имре досаду.

– Скажите, инспектор, вам не нужен литр серной кислоты?
– поинтересовался Петру.

– Нет, - ответил Фазекаш.
– А вам не кажется, что это незаконно?

– Я не знаю, законно это или нет, но подобный обмен между студентами-химиками - обычное дело, - снисходительно произнес Бирдян.

Он еще поговорил о чем-то с Лупулеску, затем пожал ему руку и проводил до двери. Петру остался наедине с Имре.

– Ну что, у вас появились доказательства, инспектор?
– усмехнулся Бирдян.
– Вижу, что нет. Насколько я понимаю, вы должны найти у меня пишущую машинку, на которой была набрана прокламация, или луч смерти. Кстати, вы можете поискать их у Лупулеску, он ведь мой товарищ, логично, что я мог спрятать улики у него в комнате... Если хотите, можете устроить у меня обыск. Я даже не спрашиваю, есть ли у вас ордер, потому что знаю, что его нет. Можете приступать...

Фазекаш молча стоял, не отводя пристального взгляда от студента. Казалось, Имре чего-то ждал.

– Вижу, вы сегодня не слишком разговорчивы... Ну же, инспектор, смелее!.. Можете начать с реактивов, - Петру подвинул в сторону Имре тяжелый ящик.
– Только осторожнее, а то еще отравитесь какой-нибудь сулемой. Если меня, кроме убийства сорока с чем-то человек, обвинят еще и в покушении на убийство инспектора жандармерии - мне несдобровать...

Фазекаш по-прежнему молчал.

– Не хотите - не надо, - пожал плечами Бирдян, задвигая ящик с реактивами обратно в угол.
– К слову, мы, химики, люди опасные. Мы, например, можем из совершенно безобидных вещей сделать взрывчатку. Не верите?.. Тогда смотрите.