Страсти по Веласкесу
Шрифт:
– Герка, держись! Я тут!
А может, и не кричала. Может, мне так только казалось, а на самом деле я шептала все это себе под нос.
Во дворе было темно по причине отсутствия фонарей, но там хоть какой-то свет пробивался из-за штор на окнах, а вот в арке темень была прямо-таки кромешной. Я испугалась, что ничего не смогу разглядеть, но эта мысль, не успев родиться, тут же исчезла, потому что далеко идти мне не пришлось. Уже на первых шагах я споткнулась о что-то мягкое и жутко, так что мурашки поползли по телу, хрипящее.
Не удержавшись на ногах, я упала на колени и невольно ткнулась лицом в мягкую шерстяную ткань. Нос уловил еле различимый, но до боли знакомый запах французского парфюма. Несколько лет
– Гера, Герочка… Что с тобой?.. – зашептала я, нервно ощупывая его непослушными руками.
Он же, то ли находясь в беспамятстве, то ли не имея сил говорить, в ответ только протяжно стонал.
Неожиданно моя рука наткнулась на шершавый металлический прут, торчащий, к моему безмерному ужасу, прямо из Гериного живота. Мое прикосновение было совсем легким, и все равно Гера глухо охнул, а я невольно отпрянула назад. Мой полубезумный взгляд заметался из стороны в сторону, и я вдруг осознала, что вокруг не так уж и темно. Глаза немного попривыкли, и теперь я уже без труда различала низкий сводчатый потолок над головой и стены узкого, похожего на тоннель, пространства. В дальнем конце, видимо заколоченном досками, копились густые, зловещие тени, а там, где находились мы с Герой, все было более-менее различимо. Во всяком случае, я могла без труда различить белое пятно Гериного лица. Выхватив из кармана мобильник, я торопливо набрала номер «скорой помощи».
Врачи прибыли через двадцать две минуты. Все это время я сидела, скрючившись, рядом с Герой, держала его за руку и шепотом несла невозможные глупости. Он лежал совсем тихо, даже стонать перестал и, скорее всего пребывая без сознания, просто меня не слышал, но я упорно не хотела принимать это во внимание и занудливо перечисляла ему накопившиеся за годы нашего знакомства обиды. В тот момент моему совершенно помутившемуся от горя разуму искренне верилось, что звук моего голоса способен удержать Герасима в мире живых, а излагаемые мною абсурдные претензии заставят его выжить хотя бы для того, чтобы дать мне достойный ответ. Странно, за все это время я всего лишь раз вспомнила об убийце. В отупевшей от горя голове туманная мысль, что он должен находиться где-то рядом, посетила меня лишь раз, когда я поняла, что у арки нет просвета. Ни страха, ни паники я не почувствовала, а весь выход из этого каменного мешка был только один. За моей спиной.
Стоило машине «скорой помощи» огласить двор воем сирены, как он вдруг заполнился невесть откуда появившимися людьми. Они толпились вокруг машины, вытягивали шеи и негромкими скорбными голосами делились впечатлениями. Самых любознательных скудность передаваемой по кругу информации угнетала, и они, оторвавшись от кольца зевак, один за другим бесстрашно ныряли в арку. Окрики и уговоры врачей на них не действовали.
Обступив раненого, зеваки со странным любопытством жадно заглядывали ему в лицо и громко обсуждали увиденное. Видеть это было тягостно, но я, стиснув зубы, терпела. Только, когда рядом с Герой не нашлось свободного места, чтобы опустить на землю носилки, я перестала сдерживаться и разразилась руганью. Запас слов у меня богатый, и пользуюсь я им виртуозно, так что впечатление от моего выступления было огромное. Любопытствующие охнули и расступились.
Выяснив у замотанного врача, в какую больницу повезут Геру, я не стала дожидаться прибытия милиции и моментально затерялась в толпе. Несясь сломя голову к Гере домой, я всю дорогу старательно репетировала, и у меня вроде даже неплохо выходило, но сообщить матери Герасима о случившемся несчастье так, как хотела, я в результате не смогла. Едва завидев меня, она тревожно спросила:
– Ты одна? А Герка где?
При виде ее глаз я, враз позабыв все заготовленные слова, разревелась как дура
– В больнице.
Побледнев, она начала медленно оседать на пол.
Следующие двадцать минут я потратила на то, чтобы убедить ее, что с Герасимом абсолютно ничего страшного не произошло, его жизни ничто не угрожает, а в больницу он попал исключительно по недоразумению.
Как я изворачивалась! Как врала! Еще никогда в жизни я так безбожно и так убедительно не врала! Хотя, говоря честно и без лишней скромности, врать мне не в новинку, и в этом деле я большая мастерица, но сейчас просто превзошла саму себя. Я буквально фонтанировала красноречием. Приводимые мной доводы казались несокрушимыми, как Великая Китайская стена, а слетавшие с языка клятвы напоминали заклинания. Не веря ни единому собственному слову, я умудрялась выглядеть настолько убедительной, что Герина мать в конце концов поверила мне, перестала плакать и начала собираться в больницу. Пока она металась по квартире, я прошла в комнату Герасима и проверила определитель номера.
Звонков оказалось немного, что, в общем, было неудивительно. Герасим с детства «повернут» на компьютерах и всегда предпочитал общение через Интернет. Из нормальных людей в некогда плотно населенной коммуналке остались только Герина мать, пожилая супружеская пара и энергичный гражданин лет сорока. Старикам давно уже никто не звонил, сосед обзавелся мобильником и напрочь позабыл, как пользоваться обычной телефонной связью, а мать Герасима общительностью не отличалась. В тот день звонивших оказалось всего трое, и двоих из них я отлично знала. Первой была Герина бабка, ее номер я помнила наизусть еще с тех времен, когда снимала здесь комнату. Второй звонок был сделан с мобильного телефона. Моего. Тут тоже все было ясно. С третьим звонком дело обстояло иначе.
– Ну что, едем? Я готова, – появилась в дверях комнаты Герина мама.
– Не знаете, кому может принадлежать этот номер? – ткнула я пальцем в сторону телефонного аппарата.
Она посмотрела на светящиеся цифры и озадаченно покачала головой:
– Понятия не имею.
Иного ответа я и не ожидала, но лицо у меня, видимо, непроизвольно вытянулось от огорчения, и это не осталось для Гериной матери незамеченным.
– Это важно? – моментально всполошилась она.
Мысленно ругнув себя за потерю бдительности, я как можно беззаботнее отмахнулась:
– Нет! Ничего особенного, просто так спросила.
Ей, занятой собственными переживаниями, моего ответа оказалось достаточно. Мгновенно успокоившись, она заторопилась к выходу. Все ее мысли уже были там, в больнице, и остальное значение не имело. Поэтому она и не удивилась, когда я, следуя за ней по пятам, попросила:
– Никому не говорите, что я сегодня сюда приходила. Никому! Даже если слишком настойчиво допытываться будут. Это очень важно!
Ночь я провела плохо. Заснула только на рассвете, с постели встала с больной головой и ощущением непоправимой беды. Стоило наткнуться взглядом на телефон, как сразу вспомнилось, что нужно договориться с матерью Геры о поездке в больницу. Пережив кошмарную ночь, она теперь держалась уже много лучше. Вчерашний шок прошел, и, понимая, что сыну потребуется поддержка, она была собрана и очень деловита:
– Нет, Анечка, тебе ехать в больницу смысла нет. Гера в реанимации, к нему не пускают… Нет, везти меня не нужно, я доберусь на метро. Тут недалеко… Спасибо, дорогая, деньги у меня есть.
Тепло попрощавшись и попросив обращаться при малейшей необходимости, я задумалась. Раз поездка в больницу отпадала, и у меня высвобождался целый день, провести его следовало с пользой. Первым делом я созвонилась с одним знакомым в МВД и договорилась о встрече в условленном месте. Он пообещал быть там ровно через час. Времени оставалось в обрез, только собраться и выпить чашку кофе.