Страстная ночь в зоопарке
Шрифт:
Несколько лет назад Роберту позвонил отец Зины Федор и сказал:
– Сделай одолжение, выпусти книгу стихов Зинуши, устрой ей в Бургштайне презентацию, ну короче, что вы там для авторов организовываете? Я оплачу все расходы.
– С ума сошел? – обиделся Робби. – Что я, для ребенка, которого на коленях качал, не постараюсь? Не тряси кошельком! Все сделаю в лучшем виде, присылай рукопись.
На следующий день Роберт получил стихи и принес их Борису.
– Понимаешь, – смущенно произнес Роб, – вирши Зины никуда не годятся. У нее нет ни капли таланта, оригинальности. Вот, послушай. «Белый снег кружится, тает, скоро он совсем растает, скоро ты
– Не Пушкин, – цокнул языком Боря, – впрочем, учитывая ее пол, лучше сказать – не Ахматова. Зинаиде надо клепать песни! Сейчас на российской эстраде можно исполнять даже расписание электричек, и оно получит премии на всех конкурсах. Не смотри на меня как на врага народа. Я не шучу, вот послушай! «С Белорусского-о-о вокза-а-ала ухо-о-одит по-о-оезд но-о-омер семь! А восьмой не дойдет никуда! Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та!» Родился новый хит! Готов продать слова и музыку!
– Я пообещал Феде издать сборник Зины, – вздохнул Роберт.
– Не вижу проблемы! – весело подхватил Борис. – Федьке надо, так мы постараемся.
– «Роб» никогда не выпускал антилитературных произведений, – загудел Волков, – мы держим марку, тщательно отсеиваем шелуху.
– Робби, ты перезанимался фитнесом? – озабоченно сказал Боря. – Бросай лосем скакать по дорожкам и тягать штанги, мозг от физкультуры разжижается. Сто экземпляров ей забабахаем, и хватит. Зина получит сборник, подпишет его знакомым, друзьям, ощутит себя поэтессой, и дело в шляпе.
– Девочка умненькая, – вздохнул Роберт, – увидит тираж и расстроится: поймет, что мы из жалости ей помогли.
– Укажем в выходных данных десять тысяч, а сделаем сто, Зине заявим, что остальное реализуется через наши магазины, – забил креативом Борис. – Пригласим нашу поэтессу в Бургштайн, организуем ей встречи с читателями. Не разделяю твоего беспокойства!
– Зина может попросить гонорар, – вздохнул Роберт.
– Отлично, она его получит, – сказал Борис.
– Слушай, я хоть и люблю Зину, считаю ее кем-то вроде племянницы, но не намерен расшвыриваться деньгами, – вспылил Роберт.
Борис взял телефон и через короткое время сказал:
– Федя, слушай, если Зине не заплатить гонорар, она заподозрит неладное. Ага! Хорошо! Конечно, хватит! Чао!
Боря осторожно положил трубку на стол и глянул на Роберта:
– Проблема исчерпана. Федор пришлет нам деньги, мы передадим их Зине. Возражения есть?
Роберту пришлось признать свое поражение:
– Нет, но стихи ужасны.
– Это детали, – отмахнулся Боря.
– Не дай бог, они попадут какому-нибудь критику в руки, от автора мокрое место останется, – не успокаивался Роберт, – Зинаиду изваляют в грязи, она расстроится, испытает сильный стресс.
– Думаю, сие маловероятно, – засмеялся Борис, – никому Зинаидино творчество не интересно. И потом, мы вот тут говорим «девочка», совсем забыли, что младшей Звонаревой тридцатник стукнул. Переживет она критику, не малышка.
Зина получила сто экземпляров своих виршей, раздала их приятелям, кто-то из них отдал сборник знакомым, и в результате в электронных СМИ появилась статья: «Кровь, любовь, морковь и деньги папы».
К сожалению, на полях Интернета полно малореализованных, ничего самостоятельно не создавших, завистливых и злобных графоманов, считающих себя достойными Нобелевской премии по литературе и поэтому смело критикующих чужие произведения. Особую ненависть у отвергнутых издательствами людей вызывают те, кому удалось выпустить в свет книгу. Всякое произведение
11
Реальная история.
Зину не пощадили; впрочем, стихи у нее действительно не ахти. Начитавшись ехидных колкостей, она попыталась отравиться. Испуганный Федор схватил дочь в охапку, прыгнул в свой самолет, прилетел в Бургштайн и попросил старых приятелей:
– Ребята, ну сделайте что-нибудь! Умоляю. Пусть Зинуля почувствует себя звездой. Я заплачу по полной.
Оля, Роберт и Борис, встревоженные душевным состоянием Зины, отвергли щедрое финансовое предложение и рьяно взялись за дело.
Кто знал, что результатом их усилий окажется настоящая трагедия?
Глава 21
Издатели постарались на славу. Ради Зины Борис в порыве вдохновения придумал новый литературный жанр под названием «эклектический примитивизм».
– Стихи Звонаревой лишь на первый взгляд просты и незатейливы, – вещал он на пресс-конференции, срочно созванной в Бургштайне, – но на самом деле под примитивной формой, под нарочито грубой, вроде заезженной рифмой кроется тонкий смысл. Звонарева сродни Маяковскому и Пастернаку. Она соединила то, что в принципе невозможно совместить, стала родоначальницей эклектического примитивизма. Да, ее стихи не для широкой публики, они не будут оценены миллионами, их по достоинству оценят лишь те, кто способен увидеть смысл под топорно прямолинейной формой. Перед нами интеллектуальное чтение для избранных.
Мало кому из журналистов хотелось выглядеть мужланами, не способными к восприятию поэзии: слова «интеллектуальная литература» парализующе действуют на корреспондентов всех мастей и представителей псевдоинтеллигенции. Единицы из вышеперечисленных читали книги госпожи Блаватской, но очень многие, услышав фамилию этого автора, кивают и бормочут:
– Гениально.
Да что там Блаватская! Через ее текст, изобилующий малопонятными словами, очень сложно продраться, но подавляющее большинство так называемых интеллигентов никогда не брали в руки произведений Достоевского, Льва Толстого, Чернышевского, Сартра, Камю, лишь запомнили фамилии, чтобы показать свое увлечение серьезными книгами.
После того как Борис присвоил сборнику Зины эпитет «чтение не для всех», мнение прессы резко изменилось. Зиночку начали хвалить, она воспряла духом, поверила в свой талант, исключительность и стала фонтанировать новыми виршами. За неделю, проведенную в Бургштайне, она наваяла поэму, которую тут же представила публике. Роберт и Борис устроили литературные чтения, на которые бросился весь город. Федор, Оксана и Надя были счастливы, Роберт, Борис и Ольга тоже, Зина порхала, словно бабочка, и повторяла: