Стратагема несгораемой пешки
Шрифт:
Затем Бесарт предложил чаю. Ирландец, разумеется, отказался. И вдруг перешел в наступление. Покачал головой, будто раздумывая над карточной ставкой, и спросил:
– Не надоело жить на сбережения, chara?
– Я вышел с достойной пенсией, – спокойно парировал Радольский.
– Вероятно, ты прав, – неожиданно согласился гость. – Для человека с неисправной дыхалкой ты держишься неплохо.
– Для человека, попавшего в неприятности… – Бесарт медленно втянул воздух, стараясь не закашляться, – ты тоже.
– Меткий выстрел, дружище! – Киллиан хохотнул, откинулся на спинку кресла. – Ты знаешь, кто я такой.
– Ну, только если ты не захотел чаю.
– Отлично… – Ирландец коротко кивнул, из утомленной пародии на известного киноактера-прожигателя жизни превращаясь в настороженного и внимательного дельца. – Вообще-то я привык проводить вербовку иначе. Деликатнее и тоньше, если угодно.
Радольский, не отрываясь от его мерцающих серых глаз, чуть склонил голову, призывая продолжать.
– Однако время поджимает, chara. Нас обоих, если ты понимаешь, о чем я. Потому я расскажу, как могло бы обстоять дело. А ты скажешь, устроит ли тебя такой сценарий?
Хозяин уютного двухэтажного дома на тихой и заселенной пенсионерами улице Бронзова снова кивнул. Ему нравилась напористость визитера. Она раздражала его, напоминая о былых деньках.
– Итак… – Финукейн потер руки. – Сейчас я какое-то время буду распинаться, убеждая, что нуждаюсь в таком пешке, как ты. Что я изучил рекомендации, профиль, прогнал кучу аналитических программ и пришел к выводу, что нуждаюсь именно в Бесарте Радольском, как ты себя нынче называешь. Отмечу, что не стал посылать стандартный запрос через Клуб, потому что их ты удаляешь не читая. Обращу внимание, что прибыл лично, не пожалев времени. Затем озвучу финансовое предложение. На всякий случай упомяну про уровень конкуренции и еще пяток резюме, находящихся на моем рассмотрении. Потом ты засомневаешься. Начнешь ломаться. Скажешь, что давно отошел от дел и больше не в игре. Тогда я нежно подержу твой член в руках, теша самолюбие примерами прошлых партий. Буду убеждать. Буду упрашивать. В конечном итоге, услышав сумму, ты сопоставишь ее с ценой нового легкого и согласишься. Мы быстренько соберем вещи в дорогу и отбудем в аэропорт.
– Или? – Против своей воли Бесарт улыбнулся, впервые за долгое время забыв о кашле.
– Или мы сразу перейдем к финальному акту спектакля, – ирландец недоуменно пожал плечами, – ты уберешь руку с пистолета и отправишься паковать чемоданы…
В этот момент Радольский осознал, что согласен. Более того – он взаправду хочет, чтобы его купил этот нагловатый рыжий. Потому что чем бы ни полнились сводки Клуба, стиль Финукейна оказался ему симпатичен. Как и перспектива заменить умирающий блок в груди.
– Почему именно я?
– Потому что мне понравились изготовленные тобой оборонные терминалы.
– А если откровенно?
– Потому что на данном этапе я столкнулся с трудностями в вербовке наиболее рейтинговых пенсов. Ходовых пенсов, не отошедших от дел.
– Спасибо за честность.
– Ты ведь не растерял навыков, Бесарт? – внезапно посмурнев, с недоверием спросил гость.
– Когда кашель усилился, я написал персональную программу, – все еще не торопясь демонстрировать интерес, ответил Радольский. – Через боевой терминал она корректирует вибрации моей диафрагмы и систем наведения при стрельбе с обеих рук.
Брови
– Выходит, я не ошибся.
– Осталось не ошибиться мне.
Вместо ответа рыжий вынул из пальто смартком, старый, потертый, купленный в Санктуариуме и наверняка с затертыми идентификационными кодами. Вынул медленно, но уверенно, даже не подумав предупредить Бесарта, чтобы тот не начинал пальбу. Семь раз пиликнул сенсорными клавишами набора номера, развернул прибор экраном к хозяину квартиры.
Едва взглянув на цифры, Радольский выпустил пистолетную рукоять.
– Шах и мат?
– Шах и мат, – с достоинством подтвердил Финукейн, завершая заключенную сделку старинной ритуальной фразой. – Шах и мат, пешка.
Бесарт встал с дивана, стараясь не хвататься за левую половину груди. Кивнул на массивный книжный шкаф в углу гостиной.
– Там на нижней полке бутылка коньяка. Хорошего. Бокал найдешь на верхней. Выпей, шеф, это бодрит куда сильней твоего таббабинола…
И прошел в спальню, на ходу продумывая, какие вещи и электронику предстоит взять с собой. За его спиной ирландец скинул пальто на кресло, легко хлопнул в ладоши и подступил к шкафу. Скрипнули дверцы, с характерным звуком пробка покинула горлышко, в бокал полилось.
– Поделишься деталями? – спросил Радольский, выуживая из-под кровати объемную сумку.
– Мы даем тебе возможность поработать несколько дней, – ответил ему Киллиан, бродя по комнате с напитком в руке и изучая графические наброски на стенах. – Затем садимся в кружок, и молимся Иисусу-Карающему, чтобы ни одна из них не отказала. Затем ты возвращаешься в это сонное царство и меняешь себе легкое. Или, если захочешь, сразу оба.
Бесарт Радольский улыбнулся и расстегнул молнию дорожной сумки.
Миннесота, примерно 50 миль до границы с Онтарио
22 декабря 2068 года
18-40
Издали двухэтажный бревенчатый дом казался брошенным.
Напоминавшим охотничью избушку времен, когда государство еще позволяло вести свободную охоту. Приземистый, похожий на форт эпохи фронтира. С узкими окнами-бойницами, забранными толстыми деревянными щитами, узкой подъездной дорогой и угрюмыми скальными выступами, подпиравшими постройку с флангов.
Колесный внедорожник, арендованный в Гранд-Рапидсе, подкатил на расстояние пистолетного выстрела, после чего Мартин заглушил двигатель. Не спеша покидать машину, осмотрел дорогу – неезженую, покрытую вчерашним снегом, ухабистую и оледенелую. Однако снег, вдоль обочин уложенный причудливыми спиралями, выдавал, что где-то за домом спрятан соратобу, на котором хозяин осуществляет вылазки за провиантом. И, наверняка, выпивкой…
Забор, когда-то ограждавший постройку с фронта, покосился. Ни антенн, ни спутниковых вышек заметно не было. Из узкой жестяной трубы вился дымок. В одном месте крыша просела под серой снежной шапкой, но Данст догадывался, что имеет дело с качественным камуфляжем.
Форт выглядел первобытным, мрачным, насупившимся и недоверчивым. Осторожно открыв дверцу, Данст медленно выбрался из машины, держа руки на виду. Тишина, обрушившаяся на него, оглушала. Не было слышно ни птиц, ни завывания ветра. Морозный воздух начал покалывать загорелые щеки, и Доппельгангер опустил отвороты меховой шапки.