Стратегия Банкрофта

Ладлэм Роберт

Ему ответил Саттон:

– Совершенно верно. И, пожалуйста, не думайте, будто мы не прилагали усилий, – поверьте, мы перепробовали все возможные методы. Сообщение проходит через анонимный сервер – специальное устройство, которое очищает его от всех идентификационных кодов, от всех заголовков и префиксов, добавленных провайдерами, и так далее. Проследить его дальше невозможно. Защита осуществлена на высшем уровне.

– Покажите, – коротко произнес Белнэп.

– Показать что? Сообщение, поступившее от Генезиса? – Саттон пожал плечами. – Какой бы ни была в прошлом ваша степень допуска, работа комиссии содержится в строжайшем секрете. Можно сказать, окружена воздухонепроницаемым чехлом. Ладно, образец я вам распечатаю. Но вы ни черта из него не узнаете. – Встав, он подошел к компьютеру на столе сенатора, ввел пароль, набрал несколько команд, и через минуту из лазерного принтера

с жужжанием выполз лист бумаги. Саттон протянул его Белнэпу.

Тот взглянул на практически чистый лист.

1.222.3.01.2.33.04

105. ATM2-0.XR2.NYC1.ALTER.NET (146.188.177.158) 164 ms

123 ms 142 ms

Кому: [email protected]

От кого: genesis

Финансовая информация касательно вышеупомянутого объекта поступит в конце недели.

ГЕНЕЗИС

– Этот парень не из болтливых, – проворчал Белнэп.

– Вы знаете, что такое СМТП? [76] – спросил Саттон. – Я тоже не знал, пока не началось все это. Но с тех пор я кое-чего нахватался.

76

SMTP, Simple Mail Transfer Protocol – простой протокол пересылки электронной почты, используется в Интернете для маршрутеризации корреспонденции.

– Для меня все это китайская грамота, – улыбнулся сенатор, отходя к окну.

Саттон откашлялся, прочищая горло.

– Это что-то вроде электронной почтовой службы, – пустился в объяснения толстяк с рыхлым лицом. – Точнее, соответствующее программное обеспечение. Как правило, оно передает адрес отправителя. Однако в данном случае, судя по всему, сообщение было переправлено через какой-то анонимный сервер на Карибских островах, и на этом можно ставить точку. Откуда оно поступило на сервер? Можно только гадать. Все эти цифры можно засунуть хоть под электронный микроскоп, черт побери. Все равно от них не будет никакого толку. Информативная содержательность этого документа абсолютно минимальна.

Сложив листок бумаги, Белнэп убрал его в карман.

– В таком случае вы не будете возражать против того, что я захвачу его с собой.

– Пусть это будет жестом доброй воли, – сказал Саттон. – На нас произвела благоприятное впечатление ваша искренность. Или ваше отчаяние, порожденное безысходностью. Называйте это как хотите.

На самом деле это было не совсем так; Белнэп понимал, что Саттону не меньше его хочется установить личность таинственного осведомителя.

Белнэп повернулся к сенатору Керку.

– Можно задать вам один вопрос? Как все это началось? Я имею в виду комиссию Керка – которая катится вниз, разрастаясь, словно снежный ком. Работа адская и очень грязная. Зачем вам все это нужно?

– Вы хотите сказать, все это никак не похоже на то, чему посвящает свои силы стареющий политик, готовясь уйти со сцены? – На иссеченном возрастом лице заиграла улыбка. – Да, я обычный Цинциннат [77] из Саут-Бенда, не так ли? Политики постоянно твердят о служении родине. Это риторика: служение обществу. Однако не все из нас лгут, – или, по крайней мере, кое-кто иногда все же говорит правду. В Конгресс в основном попадают очень честолюбивые люди. Они идут во власть, потому что любят одерживать победы, причем любят делать это на глазах у многих зрителей. Сразу же после окончания средней школы эти люди начинают искать другие способы добиться этого, помимо того чтобы возглавить студенческий совет или проявить себя на футбольном поле. Все они отличаются нетерпением и не желают ждать, склонив голову, на протяжении десяти или даже пятнадцати лет, что необходимо для действительно серьезных успехов в бизнесе или в финансах. Поэтому они попадают сюда. Однако место меняет человека, Белнэп. Точнее, может изменить.

77

Аллюзия на уважительное прозвище «американский Цинциннат», которым был удостоен первый президент Дж. Вашингтон, считавшийся, как и римский полководец Цинциннат, образцом скромности, доблести и верности гражданскому долгу.

– Во многих случаях в худшую сторону.

– Несомненно, во многих случаях происходит именно так. – Сенатор неуютно поежился в кресле, и Белнэпу показалось, он увидел у него на лице мелькнувшую гримасу боли. – Однако то, чем мы занимаемся, и в конечном счете то, кем мы являемся, определяется не столько личными качествами, сколько обстоятельствами.

Я не всегда разделял эту точку зрения. Однако сейчас я думаю именно так. Уинстон Черчилль был великий человек. Он обязательно проявил бы свои огромные таланты, каким бы ни был ход истории. Но великим Черчилль стал потому, что его призвали к этому обстоятельства, потребовавшие от него того, чем он обладал в достаточной степени. Германию Черчилль оценил правильно. А вот Индию – нет; он так и не смог понять, что жители британских колоний хотят стать полноправными гражданами Британской империи. И та самая целеустремленность, которая спасла его от политики умиротворения и выжидания в одном случае, не позволила ему пойти на справедливые и разумные компромиссы и уступки в другом. Но прошу меня простить. Кажется, я начал произносить речь, да?

– Получается это у вас хорошо.

– Профессиональная болезнь, вот что это такое. Послушайте, можно спорить, является ли реформа разведывательных служб моей Германией или моей Индией, – и я понимаю, что сэру Уинстону я даже в подметки не гожусь. Но вы согласитесь, что здесь назрела серьезная проблема. Многие из тех, кто осуществлял надзор за деятельностью разведслужб, опускали руки, сживались с разведывательным сообществом, переставали видеть его больные места. Со мной этого не произошло. Чем больше я видел, тем большее это порождало беспокойство. Потому что эта древесина, с виду такая прочная, подточена короедами и поражена гнилью. Можно красить и перекрашивать дом, но если не приподнять половицы, не заглянуть под обивку стен, не проверить каждую сваю, решение будет лишь поверхностным и сама проблема останется.

– И все же почему именно вы? – не унимался Белнэп.

Саттон также выжидательно посмотрел на сенатора, судя по всему, гадая, как ответит его босс.

Беннет Керк улыбался, однако его глаза оставались серьезными.

– Если не я, то кто?

Выйдя из кабинета сенатора, Белнэп был уже на полпути к лифтам, когда вдруг заметил что-то неладное. Но что именно? Он сам не смог бы сказать: это чувство находилось ниже уровня осознанных знаний.

Здание Харта выстроено вокруг центрального атриума, своеобразного внутреннего дворика, со всех сторон окруженного шахтами лифтов. Выходя из кабинета Керка, Белнэп успел мельком заметить движущуюся кабину, однако внимание его привлекло не это. Чуткие кончики пальцев способны нащупать малейшую неровность на гладкой поверхности; и опытный оперативный работник, прошедший соответствующую подготовку, обладает такой же обостренной чувствительностью. Четверо одетых в форму бойцов Национальной гвардии в вестибюле, где раньше их было только двое. Люди, стоящие на разных этажах у перил, выходящих на атриум, – на первый взгляд обычные посетители, но при более внимательном рассмотрении – оперативники в штатском. Чересчур свободный пиджак, слишком бдительный взгляд, нарочито естественное поведение – зевака любуется стеклянной кабиной лифта, но уж очень долго, чтобы это было естественным.

Белнэпа захлестнула волна холодного страха. Его взгляд остановился на двух мужчинах, тоже в штатском, которые, толкнув вращающуюся дверь главного входа, вошли в вестибюль. Их походка красноречиво говорила о военной выправке: сами не замечая того, они шли в ногу. Мужчины не показали документы дежурному охраннику, не направились к лифтам. Это были не посетители; эти люди занимали заранее условленные позиции.

То есть сети. Еще не расставленные до конца.

Неужели сенатор Керк или глава его администрации все-таки подали сигнал тревоги? Белнэп не мог в это поверить. Ни тот, ни другой своим поведением не выдали ни капли напряжения или настороженного ожидания. То же самое можно было сказать и про всех, кто находился в кабинете Керка. Должно найтись какое-то другое объяснение. Разумнее всего предположить, что его опознали; однако, несомненно, его настоящее местонахождение неизвестно тем, кто пришел его задержать. Следовательно, засекли его в вестибюле. Известно только то, что он находится в здании. Но где именно, никто не знает. Единственная надежда выскользнуть из сетей заключается в том, чтобы сыграть на этом обстоятельстве.

И как можно быстрее – ситуация уже была не в пользу Белнэпа и стремительно ухудшалась с каждой минутой. Он представил свое местонахождение словно на фотографии, сделанной с воздуха. Седьмой этаж здания Сената. На севере, за Ц-стрит, обширная автостоянка. На юге – клин административных зданий, отсеченный Мериленд-авеню. На западе – большой парк и комплекс внушительных правительственных зданий. На востоке застройка становится невысокой, перемежающейся жилыми домами и магазинами. «Эх, если бы можно было нацепить на спину ранец с реактивным двигателем и улететь…»