Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
— Лучше ты скажи мне, что случилось, — потребовал он.
— Что случилось? Ничего не случилось, — как и всегда, когда не хотела посвящать брата в подробности, затараторила Манола. — У меня всё в порядке. А у тебя всё хорошо?
— Манола, не заговаривай мне зубы, — требовательно продолжал отец Матео. — Я смотрю новости и читаю газеты. Не обманывай меня, скажи правду, у кого сейчас власть в вашем селении — у национальной гвардии или сандинистов?
— У истинных патриотов своего отечества, — не без гордости заявила она.
А
— Послушай меня, Манола, пообещай мне, что сегодня же уедешь в Манагуа.
— Зачем это?
— Затем, что в новостях говорят, что Сомоса бомбит все восставшие города, где засели сандинисты.
— Бог ему судья, Тео, Бог ему судья. И Международная комиссия по правам человека. Он убивает не сандинистов, а свой народ. Он кидает бомбы не на повстанцев, а на дома, где живут дети и женщины.
— Вот поэтому уезжай и поскорее.
— И не подумаю, — дерзко заявила Манола. — Я нужна здесь, партизанам, их жёнам, их детям. Я никуда отсюда не уеду, пока революция не победит.
— Манола, — пытался достучаться до её разума отец Матео, — Манола, зачем ты режешь меня без ножа? В какой ещё революции ты собралась участвовать, ты же невеста Христова, опомнись.
— Вот именно Тео, я невеста Христова, а Христос призывал нас отдавать кесарю кесарево, а Божье Богу. Если Сомоса решил сеять смерть, она придёт и за ним.
Отец Матео не знал, что и возразить, как уговорить сестру одуматься:
— Ты что, перешла на сторону повстанцев? Манола, ты мирный житель, учительница, зачем ты лезешь в гущу гражданской войны?
— Потому что я часть никарагуанского народа.
— Да с каких это пор?
— С тех самых, как приехала сюда семь лет назад, — горячо говорила она, а в голосе звучали обида и боль, — с тех самых пор как увидела разруху и трущобы, с тех самых пор как начала кормить голодающих и говорить со скорбящими. Тео, все, что они хотят сейчас, так это чтобы Сомоса перестал кидать бомбы на мирные дома. Как заставить безумца опомниться? Как, если он никого не слышит? Только одним путём — дойти до Манагуа и свергнуть тирана.
— Манола, ты никуда не пойдёшь, — твёрдым голосом произнёс отец Матео. — Я свяжусь с нунциатурой в Манагуа, тебя заберут из твоего села, тебе помогут выехать из страны.
— Ноги моей не будет в нунциатуре, — упрямо заявила Манола, — Ваш нунций поёт Сомосе дифирамбы и поднимает за него заздравные тосты, а священников, что ушли к сандинистам поддержать людей словом Божьим и делом, чуть ли не проклинает. Ваш нунций занимается политикой в угоду Штатам, а о народе Никарагуа, о пастве, он и не вспоминает. Нунций даже бомбежки не осудил. А почему Ватикан молчит? Разве папе всё равно, что Сомоса убивает католиков?
— Манола, не нашего с тобой ума дело, что думает папа. Послушай, что думаю я. Я твой брат, Манола, и не смей меня ослушаться. Сейчас мы закончим наш разговор, и ты немедленно соберёшь свои вещи
— Нет, — всё так же твердо заявила она.
— Господи, дай мне сил, — тихо прошептал он и вновь обратился к сестре. — Что ты такое говоришь? Ты разве не хочешь видеть меня?
— Хочу, но это подождёт.
— Хорошо, тогда я сегодня же вернусь в Ватикан, напишу прошение об отставке и сам поеду к тебе.
— Нет, Тео, не надо, — всполошилась Манола. — Из Ватикана можешь уволиться, а ко мне ехать не надо.
— Как так? — опешил отец Матео. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь?
— Хочу, чтоб ты очнулся, открыл глаза. Здесь в Никарагуа власть истребляет свой народ.
— Вот и я говорю тебе, уезжай. Что я смогу сделать, оставаясь в Риме, если тебя застрелят или бомба обрушит тебе на голову в твоём же доме? Манола, пойми, за полмира от тебя я не смогу тебе помочь.
— Так помоги мне из Рима. Ты же служишь в Ватикане. Почему все ваши иерархи молчат? Почему никто из Ватикана не осудит Сомосу?
— Манола, это сложный вопрос, я не работаю в первой секции общих дел, я не знаю, почем тамошние дипломаты решили не поднимать этот вопрос.
— Всё ты знаешь, Тео, не прибедняйся. Ватикан — это государство и как всякое государство в Западной Европе после войны попало под оккупацию Соединенных Штатов.
— Что ты такое говоришь, Манола? Святой Престол это центр католического мира, а не банальная администрация президента.
— Тогда почему на деле получается наоборот? Почему Ватикан всегда, когда льётся кровь, на стороне Штатов, а не убитых католиков? Почему Ватикан осудил теологию освобождения? Из-за того, что исповедующие её священники поддержали борьбу сандинистов за освобождение никарагуанского народа от тирании проамериканского Сомосы? Ты хоть знаешь, что думают о сановниках епархии простые никарагуанцы? Они ненавидят епископов и кардиналов за то, что те забыли заповедь «не убий» и благословляют Сомосу на истребление никарагуанцев. Все иерархи, что поддерживают линию Ватикана, здесь враги.
— Манола, ты говоришь страшные вещи…
— Я говорю тебе правду, уж послушай свою сестру, кроме меня никто подобного тебе не скажет. Что толку Ватикану дружить с Сомосой, если он по дружбе с американским президентом пустил в страну сотни сектантских проповедников? Тео, ты бы видел, что творится в городах. Все эти пятидесятники, евангелисты, свидетели, мормоны ходят по улицам и отвращают католиков от истинной веры. А из-за предательства Ватикана сектантам не так трудно втереться в доверие к людям и заполнить душевную пустоту своим ядовитым учением. Разве у вас в Римской курии не понимают, что из-за мирской политики церковь теряет самое главное, для чего она создана — свою паству?