Стратегия обмана. Трилогия
Шрифт:
– Поражаюсь твоему спокойствию, - сказал он, - или наглости.
Нада ходила по комнате, то и дело перебирая, всё что попадётся под руки, особенно колющее, режущее и удавливающее.
Вот она красивая девушка с добрым сердцем... Почему то сейчас Ицхак был уверен, что весь этот напускной садизм не более чем игра, способ сломить его психологически. Она весьма и более чем убедительно играла обольстительницу на приёме. Почему бы и сейчас с тем же мастерством ей не изобразить психопатку? Однако, это редкий талант, быть разной каждый час. Все-таки она
Халид и Юсуф вернулись в комнату:
– Завтра утром мы позвоним в Иерусалим, скажем, что ты у нас и предъявим требования...
– Лучше сразу убейте, - усмехнулся Сарваш.
– Они ничего не выполнят, потому что никогда не слышали обо мне.
– Но ты еврей. Вряд ли им будет приятно, когда мы тебя убьём.
Сарваш лишь покачал головой.
– В войну им было плевать на евреев, что гибли в Европе, а сейчас тем более.
Его снова отправили с комнату-камеру и заперли дверь. Через пять минут тусклая лампочка погасла.
На ощупь Сарваш добрался до кровати и лёг. В эту ночь было о чём задуматься. Палестинские террористы вместо мафии. Интересно, как Синдона смог всё это организовать? Судя по всему, Халида, а он явно у них за главного, очень умело обманули, убедив, что Сарваш спонсирует Сохнут. Дьявольский обман, потому что он не стыкуется с реальным положением вещей и потому, что отводит подозрения от истинного заказчика похищения. Пристрели Сарваша мафия, для полиции и следователей по делу краха Синдоны было бы предельно понятно, кто это сделал и в чьих интересах. А вот палестинские террористы, совсем другое, для полиции это вне рамок логики. Почему похитили - потому что еврей, почему убили - потому что заподозрили в симпатии к сионистам.
Увезли его явно подальше от Женевы, в какую-то глушь, в частный домик на отшибе. Раз не таятся и дают увидеть свои лица, значит, живым не отпустят. Хотя, с террористами нельзя угадать наверняка. Лейла своего лица никогда не скрывала, потому и стала знаменитостью и кумиром палестинской молодежи. А эти... Двое из них вообще к Палестине никакого отношения не имеют. Мигель, видимо испанец, а может и баск.
А вот Нада... Вряд ли её зовут именно так. Каким бы образом Нада не попала в Берген-Белзен, но она точно не могла быть англичанкой, даже с её безупречным произношением. По чертам лица сложно сказать что-то определенное - может она родом из Центральной Европы, может Восточной, может вообще из Скандинавии. Интересно, как она отреагирует, когда поймет кто он? Не мудрено, что она его не узнала. Столько лет прошло, к тому же в лагере после радикальной стрижки от не существовавших на нём вшей и отсутствия бритвы Сарваш выглядел, мягко говоря, иначе. Но она не могла просто так забыть, просто пока не вспомнила. Всё-таки ситуация складывается очень забавно, даже учитывая, что его, видимо, скоро захотят убить.
Зажглась лампа. Через несколько минут дверь открылась, и вошел другой палестинец, Юсуф, на сей раз без оружия.
– Не двигайся, - твёрдо произнёс он.
– Я и не думал.
Юсуф принёс лохань с водой
– Вот тебе, умыться. Через полчаса будет завтрак.
И он ушёл. Сарваш последовал его совету. Конечно, он бы предпочел душ или ванную, но пришлось довольствоваться малым.
В обещанный срок в комнату вошла Нада с подносом в руках. Она ничего не сказала, не требовала оставаться на месте и не двигаться, просто подошла к столу и поставила завтрак. Сарваш невольно улыбнулся её наивности:
– Вы так спокойно входите в камеру опасного сионистского преступника, - заметил он.
– Не боитесь, вот так просто, без оружия?
– А что ты мне сделаешь?
– насмешливо поинтересовалась она.
– Не знаю, например, ударю вас и сбегу в дверь, которую вы не закрыли.
– Ну, во-первых, далеко ты не убежишь, а во-вторых, это скорее я тебя ударю, а не наоборот.
– Правда, ударите?
На лице Нады тут же пропало всякое веселье, и она серьезно произнесла:
– Я владею навыками рукопашного боя, и что-то подсказывает мне, что ты - нет.
Сарваш поднялся с кровати и медленными шагами направился к столу. Нада выжидающе смотрела на него, не двигаясь с места. Сарваш подошел совсем близко. Не показывать же, что он её боится её угроз - он ведь и вправду не боится.
– Не веришь, - все так же серьезно говорила она, - что я могу выкрутить тебе руки и ткнуть мордой в пол?
– В это верю, - охотно подтвердил Сарваш, - а в остальное нет.
– Какое ещё остальное?
– Что вас зовут Нада, что вы англичанка. Я оценил ваш марксистский юмор про вампира капитализма, но я не верю, что вы марксистка.
– Знаешь, парень, а ведь сейчас ты не в том положении, чтобы умничать.
– Мне просто скучно, - улыбнулся он, - только с вами здесь и можно поговорить.
– Нада!
– раздалось снаружи, - хватит трепаться, иди сюда!
Ничего не сказав Сарвашу, она повиновалась, и вышла прочь, закрыв за собой дверь.
Ицхак посмотрел на стол: каша, два ломтя хлеба с джемом, остывающий чай с молоком. Слишком нарочито по-английски. Если она принесла альвару еду, значит, точно ничего ещё не понимает.
Через полчаса Нада вернулась, видимо, чтобы забрать пустую посуду, и очень удивилась, что всё осталось нетронутым:
– Почему ничего не съел?
– Аппетита нет, - отвечал Сарваш, из другого конца комнаты, лежа на кровати.
– Ну, знаешь ли, - произнесла она, забирая поднос, - на лобстеров и шампанское денег нет.
И она ушла, даже не стала вступать в новую беседу, видимо Халид запретил всякие разговоры с пленником, чтобы она не прониклась к Сарвашу сочувствием.
Лампочка погасла. Однако даже для тюрьмы такие условия содержания весьма суровы. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем дверь открылась, и его вызвали на разговор. Револьвер на Сарваша больше не наставляли, но Халид и Мигель ясно дали понять, что оружие при них имеется. Снова его усадили на стул у стены, снова похитители обступили его.