Стратегия обмана. Трилогия
Шрифт:
– Нет, - всё же ответил он, - раз отец Матео принял решение уйти в монастырь, думаю, не стоит его беспокоить. Я ведь человек сугубо мирской, и все мои интересы сосредоточены исключительно здесь.
Покинув дом, где жила Манола, Сарваш отправился в аэропорт. Только пройдя регистрацию на рейс до Лондона, он вспомнил о комиссионных, что достались ему после изъятия из банка сокровищ П-2, и пожалел, что не предложил их Маноле. Может, она нашла бы применение этим деньгам, например, вложила бы их в строительство детского приюта или школы, ведь монахиня всегда была привязана к детям.
Но время было упущено.
Оказалось, на следующий день после того как Сарваш побывал на свидании в тюрьме, на завтрак Синдоне подали кофе, он его выпил, закричал "отравили" и упал без сознания. Пока Сарваш ездил в Рим и беседовал с Манолой, Синдона умирал в госпитальной тюрьме. Как показал анализ кофе из чашки, он отравлен цианидом. Вердикт следствия был ещё причудливее, чем предположение Скотланд-Ярда о том, что Роберто Кальви повесился под мостом Чёрных Братьев сам. По мнению итальянских сочинителей-фантастов от следствия, смерть Синдоны - это самоубийство, замаскированное под убийство. Воистину, более закрученного и лицемерного определения и не придумать. Видимо был прав покойный дон Микеле - не все члены П-2 ещё выкорчеваны из государственного организма Италии.
В другой газете под всё той же новостью об отравлении Синдоны была сделана приписка из нотариально заверенного документа двухлетней давности. И написал его никто иной, как старый знакомый Сарваша Франческо Пацьенца, перед тем как попасть в тюрьму за излишнюю активность в рядах СИСМИ. Оказывается ещё два года назад Пацьенца на пророчествовал, вернее, логически предвидел следующее: "Если Синдона окажется в любой итальянской тюрьме, пусть даже сверх охраняемой, он будет убит. Следствие не даст никаких результатов. Речь пойдет максимум о самоубийстве". Что ж, так оно и вышло. Самоубийство, замаскированное под убийство - вот такой новый вид рукоприкладства, наверное, единственный в своём роде, и он навеки будет связан с именем дона Микеле.
Стоило Сарвашу добраться до своей лондонской квартиры, как тут же раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал голос полковника Кристиана.
– Сарваш, - судя по интонации, тот был чем-то крайне недоволен.
– Вы действительно, в Лондоне?
– Да. Что-то случилось?
– Случилось. Приезжайте в Фортвудс и побыстрее. Или мы сами за вами приедем.
Услышав это, Сарваш понял, что поспешил беспокоиться об отце Матео и его свободе, ибо, судя по голосу полковника, сейчас он сам на волоске от заточения. Только бы понять, за что.
– Может, всё-таки скажете, к чему мне готовиться?
– К нескончаемой головной боли, - сурово ответил тот.
– Забирайте эту бестолочь Гольдхаген, пока она морально не разложила весь Фортвудс.
При упоминании имени Александры, сердце забилось быстрее:
– Так она у вас?
– Вот именно, - всё так же сурово отвечал полковник.
– Забирайте её завтра же утром. Весь оперативный отдел будет вам только благодарен.
– Конечно. Но что произошло?
– Это не телефонный разговор. Вы сами заказали её поимку, так что не вздумайте теперь от
– Я и не думал.
– Вот и не надо. Предложение действует в течение двадцати четырёх часов. Советую поторопиться.
После этого разговора Сарваш понял, что задержаться в Лондоне надолго ему не суждено. Судя по голосу полковника Кристиана, забрать Александру он предлагал не только из Фортвудса, но и из Британии, не меньше.
1985-1986, Фортвудс
Когда в оперативный отдел Фортвудса поступила информация, что в женскую тюрьму города Глазго попала альваресса, которая покусала смотрительницу, полковник Кристиан ничего хорошего от этого происшествия не ждал. Когда мобильный отряд забрал кровопийцу, а вслед за ней и травмированную, но живую смотрительницу, он надеялся, что всё обойдется профилактической беседой с альварессой о недопустимости насильственного кровопийства и слезливыми заверениями в ответ, что иного выхода у неё не было.
Но когда в солнечный день полковник увидел, как вдоль лужайки к новому корпусу ведут женщину с подозрительно знакомыми светлыми кудрями, он пошёл следом. Когда в медлаборатории он смог посмотреть в её изуродованное от истощения лицо, через хлопья отставшей кожи он смог разглядеть знакомое выражение глаз. Сомнений не было, что это Александра Гольдхаген, особенно после того как она сама скрипучим голосом назвала своё имя.
Пока три недели шла реабилитация, пока шёл сбор информации, как и за что Гольдхаген оказалась в шотландской тюрьме, полковник начал отчетливо понимать, что в ближайшее время Фортвудс она точно не покинет. Своё обещание Сарвашу десятилетней давности он не забыл. Но обстоятельства складывались не лучшим образом для исполнения договора, и виновата в этом была, прежде всего, сама Гольдхаген. Но не последнюю роль в набирающем обороты скандале играл относительно молодой и не в меру амбициозный Ричард Темпл - глава международного отдела, пришедший на смену Джорджу Сессилу.
– Её обвиняют в терроризме, - настойчиво повторял Темпл, когда полковник пришёл в его кабинет для доверительной беседы, которая, к слову, не получалась.
– Покушение на премьер-министра Тэтчер, это куда серьёзнее, чем укушенная в загривок тюремщица.
– Я читал протоколы допросов, - настаивал полковник, - Гольдхаген за собой вину не признала.
– Зато она признала принадлежность к ИРА. Это уже о многом говорит.
– А вы читали тот самый протокол, где она обвиняет службу безопасности премьер-министра в сговоре с ВИРА в организации теракта в Брайтоне?
– Это бред и отговорки, - тут же заключил Темпл.
– Да? А, по-моему, это прелюбопытная версия. Интереснее той, что в ИРА засланы альвары, которые самоотверженно борются за отделение Северной Ирландии от Британии, исключительно из чувства мести Фортвудсу.
– Вы забываетесь, полковник, - с каменным лицом изрёк глава международного отдела.
– Вы британский подданный и служите королеве уже 123 года.
– Я может и британский подданный, - так же с неудовольствием отвечал полковник, - однако и вы не забывайте, что Фортвудс наднационален и занимается вопросами альваризма, а не европейской политикой.