Стратегия обмана. Трилогия
Шрифт:
– Ну, разумеется. Нас было десять - пять мужчин и пять женщин - Саватий, Танасис, Игдамнай, Сычай, Ромоло, Калиопи, Лусинэ, Чернава, Амертат.
– Амертат?
– уточнил полковник.
– Долбаная ведьма, сатанистка, - словно выплюнула Гольдхаген.
– Ты что, тоже её знаешь?
– Немногим альварам выпадает столь тяжёлое испытание, как близкое общение с ней. И сколько времени ты была с той компанией?
– Год, наверное, потом сбежала наверх.
– Каким образом? Самостоятельно выбраться из Гипогеи, особенно если находишься там только год, невозможно.
– А я молила Бога о спасении, и он
– В тюрьме у меня забрали все личные вещи.
– Они у нас.
– Так верните крест, мне без него неуютно в вашем непонятном заведении. Сколько вы меня будете здесь держать? И дайте уже сигареты, я три месяца без них.
– Ничего, отвыкнешь.
Видимо отказ дать курево подействовал на женщину не самым лучшим образом, и она пошла в наступление:
– В чем вы хотите меня обвинить, опять в Брайтоне? Да не взорвала я эту суку Тэтчер, а если бы и замыслила подобное, то довела бы дело до конца, уж поверь. Я знаю своё дело, и промахи допускала редко. Например, когда ты слонялся в метро и помешал мне.
– А, так это я помешал взорвать тебе бомбу?
– и полковник рассмеялся, - ну извини, не знал.
– Ты ж ни черта не понимаешь, - сощурившись, произнесла она, - ты же жертва британской пропаганды.
– Мне уже 549 лет, девочка, - сообщил ей полковник - и у меня около двухсот лет выслуги в различных войсках, и что такое война я знаю не из книжек и газетных репортажей. Так что сделай милость, дай мне самому решать, что может быть правдой, а что наветом. За долгие годы я научился разбираться в подобных вопросах.
– И где ты служил?
– Первое мое сражение прошло в 1456 году около осажденного Белграда.
Глаза Гольдхаген заметно округлились:
– Белграда? Так ты что же, серб?
– Я секей, и был там в составе венгерских войск Яноша Хуньяди.
– Да?
– произнесла Гольдхаген почти разочаровано, и от былого её интереса не осталось и следа.
– А я уже подумала, ты мой брат во Христе, а ты банальный папист.
– Приятно слышать от мнимой ирландки-католички, - ответил любезностью на любезность полковник.
– Я не ходила в тамошние церкви, - как бы невзначай заметила она.
– А я никогда не воевал с ортодоксами. Ты, я так понимаю, принадлежишь к русской Церкви. Доктор Метц, кажется, уезжал жить в те края.
– Уезжал, - кивнула Гольдхаген.
– А я во время Крымской войны был на стороне России в Греческом легионе и участвовал в обороне Севастополя.
Гольдхаген изучающе на него посмотрела и спросила:
– Воевал с англичанами?
– Я всегда был верен себе, и потому в первую очередь шёл на ту войну, чтобы воевать против турок и на стороне тех, кто желал освобождения Европы от османского ига.
Гольдхаген обдумала и эти слова и неожиданно заключила:
– В доверие ко мне втираешься? В Севастополе ты воевал с англичанами, а после переехал в Лондон, чтобы служить им?
– Для меня вопрос стоял иначе. И кстати, открой секрет, чем тебе досадили британцы?
– Ты правильно помянул Крымскую войну - у меня врожденная память предков.
– И только?
– саркастически спросил он.
– Не только, - посуровела она.
– В Первую мировую я своими глазами видела, на что способны англичане на войне. Во Вторую, увидела ещё больше. Но вся
– И как ты вообще туда попала, с твоей-то врожденно-приобретенной нелюбовью?
– Как попала?
– переспросила Гольдхаген, и тут же в её глазах загорелся лукавый огонёк.
– А давай я тебе всё расскажу. Терять мне вроде бы уже нечего, раз Алистрина Конолл умерла в тюрьме, где сидела за то, чего не совершала. Только учти, рассказ будет длинным, всё-таки это семнадцать лет моей жизни. Но дай мне сигарету, хотя бы одну.
Больше семи часов полковник слушал историю её жизни и задавал уточняющие вопросы. Когда он покинул допросную комнату, инженер за записывающим пультом выглядел выжатым как лимон - при таких долгих беседах двух никогда не устающих альваров он ещё не присутствовал.
– Сворачивайся, Фред, - произнёс полковник, - наконец закончили, можешь идти к себе отсыпаться.
– Хорошо. Сейчас только зарегистрирую запись и сдам международникам...
– Завтра сдашь, - оборвал его полковник.
– Но всё равно надо отдать людям Темпла, - вяло запротестовал тот.
Полковник Кристиан решил внести ясность.
– Ты хоть немного вслушивался, что она тут говорила?
– Да, но...
– Я не уверен, что Темплу тоже стоить слушать это. Иди к себе, Фред, я должен подумать до завтра, что с этим всем делать.
– Ну, хорошо, - озадаченно кивнул инженер.
– Только не тяните, Темпл умеет устраивать проблемы другим.
– Знаю.
Полковник ещё долго оставался в приборной и смотрел на стопку кассет, что записал Фред на этом сеансе, и не мог придумать, что же с ними делать. То, что поведала ему Гольдхаген, походило на лихо закрученный шпионский детектив, но полковник был уверен, что она говорила правду - даже женщина не способна придумать такую ложь. Меньше всего полковника заботило её признание, что свою криминальную карьеру она начала с контрабанды - всё-таки почти двадцать лет прошло, и все сроки давности уже истекли. Но то, что Гольдхаген списанный в расход агент РУМО с позывным Кастор-573, означало только одно - Ричард Темпл предпримет всё возможное и невозможное, чтобы не выпустить Гольдхаген из Фортвудса. Потому что она носитель настолько взрывной информации о деятельности американских спецслужб в Европе, какую живым людям знать не положено - в противном случае они становятся мертвецами. А альвара нельзя убить, Гольдхаген можно только надежно упрятать в подвальную тюрьму особняка лет на пятьдесят-сто, как некогда сэр Джеймс закрыл там Мери для устрашения гипогеянцев.
А Ричард Темпл может пойти и не на такое. Его амбиции не знают границ, а чуть ли ни регентское влияние на сдавшего в последнее время сэра Майлза и вовсе отбивает все оптимистичные мысли.
Знай Гольдхаген, что на самом деле представляет из себя Фортвудс, знай, что один из его силовых отделов сформирован из отставных британских полицейских, солдат и спецназовцев из САС, с чьими сослуживцами она воевала в Северной Ирландии, а другой сплошь из бывших агентов МИ-6, у которых договор о содействии ЦРУ и прочим спецслужбам США, она ни за что в жизни не стала бы откровенничать с полковником. Гольдхаген явно не глупая женщина, но слишком буквально восприняла информацию, что Алистрина Конолл официально мертва и никого её подвиги больше не интересуют.