Стратегия обмана. Трилогия
Шрифт:
– Попробовать можно, - пожал плечами доктор, - но для этого надо залезть глубоко в подкорку. Я не доктор Рассел, боюсь, не хватит смелости.
– А любопытства? Признайся, тебе не может быть не интересно узнать какова природа альваризма у Гольдхаген.
– Я думаю, будет легче спросить её саму.
Александру Гольдхаген не выпускали из медлаборатории уже три недели в виду необходимости реабилитационных мероприятий. Как только к ней вернулся благоприятный для посторонних глаз облик, её отвели в
Полковник вошёл в комнату и сел за стол напротив блондинки, молча накручивающей на палец и без того пружинообразную прядь. Слишком обыденный даже кокетливый жест для женщины. Но вот её хмурое лицо и недобрый взгляд придавали Гольдхаген не самое дружелюбное выражение.
– О, старый знакомый, - наконец произнесла она с мрачной интонацией.
– Что-то ты мне когда-то говорил про питие крови без насилия. Ну, извини - обстоятельства, не удержалась.
– Они волнуют меня меньше всего.
– Да ну? А где я тогда нахожусь? Что это за, мать его, бункер без окон? Альварская тюрьма? А что это за доктор Менгеле? Почему он постоянно что-то вливает мне в вены, а потом выкачивает из меня кровь?
– Берёт на анализ, - настойчиво поправил её полковник.
– И не надо обижать доктора Вильерса грубыми словами. Он хороший специалист и куда добрее своих предшественников.
– Ну, спасибо, что кожу не сдирает заживо, - буркнула она.
– Может, о другом поговорим?
– предложил полковник.
– Всё-таки давно не виделись, почти десять лет. Как твои дела, как жизнь? Много ли изменилось?
– А сам как думаешь?
– Нечего огрызаться. Я же не знаю, что считать исходной точкой. В полиции говорят, что ты с группой единомышленников задумала и осуществила подрыв отеля в Брайтоне.
– Наглая ложь.
– Хорошо, допустим. Но в ВИРА ты состоишь?
– Да, - вот так просто и без запинки произнесла она.
– я Алистрина Конолл, боец повстанческой армии за свободу Ольстера от британской оккупации.
Полковник только тяжело вздохнул, предвкушая, что на это признание потом скажет Ричард Темпл, когда прослушает запись этого допроса.
– Нет больше никакой Алистрины Конолл, - произнёс полковник, - она умерла в тюрьме от истощения, напоследок спятила от голода и напала на охранницу, после чего печень не выдержала чужой крови и отказала.
– Что за ахинея?
– скривилась Гольдхаген.
– Не ахинея, а заключение о смерти. Или ты хочешь вернуться обратно в тюрьму Глазго, досиживать срок?
– У меня нет никакого срока. Суда не было, доказательств нет. Меня оболгали.
– Кто?
– Следствие.
– Если твоё место жительство по всем документам в Белфасте, то, что ты делала в Глазго?
– Приехала погулять в парке.
Чувствуя, что беседа
– А я ведь знал твоего отца.
– Заметив, как изменился прищур её глаз, полковник понял, что на правильном пути.
– И знал твою двоюродную тетю Иду Бильрот. И твоего прадеда профессора Книпхофа тоже.
– Откуда ты мог их знать?
– с недоверием спросила она.
– В 1895 году они приезжали в Лондон по приглашению моего работодателя. Я имел честь пообщаться с каждым из них. Между прочим, ты очень похожа на свою тетю Иду, вернее была похожа, когда была юной девушкой.
– Видя как меняется её выражение лица со снисходительного на настороженное, полковник решил её дожать.
– И сестра твоя тоже была похожа и на неё, и на тебя. Кстати, где она теперь?
– Как вы все задолбали, - вздохнула Гольдхаген, - нет у меня никакой сестры.
– Кто-то еще спрашивал тебя о ней?
– Да, моя персональная жертва Ицхак Сарваш. Понятия не имею, он-то откуда это взял.
– От меня.
И полковник показал Гольдхаген старые фотографии, которые купил в Мюнхене у принципиальной хранительницы университетского архива. Гольдхаген долго разглядывала те три карточки, прежде чем уже дрогнувшим голосом спросить?
– Откуда они у тебя? Они были в нашем семейном альбоме, в Мюнхене.
– Мне сказали, альбом реквизировал университет, когда ты или твоя сестра съехала с квартиры, и она пустовала.
– Всё растащили, уроды, - не без раздражения выдала она и тут же прибавила.
– хотя, правильно сделали. Иначе бы всё сгорело после бомбежки. От дома-то ничего не осталось.
– Куда ты уехала во время войны?
– На Восточный фронт.
Полковника немало удивил такой ответ, ибо он прекрасно знал, что нацисты женщин в армию не призывали.
– И что ты там делала?
– осторожно спросил он.
– Погибла под Сталинградом, - без всяких эмоций ответила Гольдхаген, всё ещё изучая одну из фотографий.
– Ну, наверно в официальных документах должно быть написано так: "Александра Гольдхаген из службы связи испытательного батальона погибла вместе со всем батальоном в Сталинградском котле, когда Красная армия пошла в наступление".
– И что было потом?
– Что потом?
– Когда ты погибла, куда ты пошла?
Гольдхаген недобро ухмыльнулась.
– Под землю к этим белобрысым тварям. Знала бы, что им хоть корову загрызть, хоть человека заживо выпить - одно и то же, ни за что в жизни бы не связалась. Кто они такие, ты можешь мне объяснить?
– Гипогеянцы, такие же альвары, как и мы с тобой, но живущие под землей многие века, потому что отвыкли от солнечного света. А ты знаешь имена тех, кто был под землей с тобой?