Стратегия одиночки. Книга шестая

Зайцев Александр А.

— Да, вижу, стало темнее. — Соглашается японец. — Сколько времени осталось.

— Пять минут. — Вдвое срезал я оставшееся время.

— Хорошо, я в принципе закончил.

— Твои вещи я принёс. Собирайся и пошли.

Многие на месте Кейташи, узнав о том, как мало времени нам осталось, принялись бы суетиться, кузнец же, казалось, вообще не чувствовал пресса времени. Вначале он обстоятельно проверил свои вещи, затем переложил пару находок на другие места, аккуратно убрал инструменты и только после этого надел рюкзак. Казалось, всё это он делал медленно и не торопясь, но на самом

деле на сборы у него ушло даже меньше минуты.

— Готов. — Коротко сказал он.

— Рассказывай, что нашёл? — Спросил я, когда мы быстрым шагом направились к Выходу.

— Четырнадцать крупных гранатов, увы, два трольих сердца разбились, и их осколки не представляют ценности. — Начал перечисление японец. — Семь достаточно крупных абеляров, два из которых мне подходят точно. Тридцать девять малых гранатов, очень чистых, но совсем небольших, тем не менее, как минимум пару десятков серебряных каждый из них стоит. Ещё пятьдесят малых абеляров, я бы оценил их по пять серебряных за штуку.

— Ты так хорошо знаешь местные цены на камни? — Не стал скрывать удивления от его осведомлённости по данному вопросу.

— Так пока искал замену украденным абелярам, пришлось побегать по рынкам. — Пожал плечами Кейташи.

— Что на счёт мраморных жаб, у них были драгоценные сердца?

— Были, но я не уверен в своей оценке. Сердцами жаб оказался простой нефрит. Да, размером с большой грейпфрут, но ценности вроде как не представляет.

— Вроде как? — Переспросил я.

— Я не видел никогда нефрита такого оттенка, — пояснил кузнец, — поэтому забрал с собой, но они могут вообще ничего не стоить. — Похлопав себя по кошелю, японец продолжил. — Всего найдено камней, если судить по ценам Бордума, на сумму около восьмисот золотых.

— Это без жабьих сердец? — Уточнил я.

— Да, их не учитывал. — По тому, с каким самодовольным видом кивнул Кейташи, стало понятно, что он собой очень доволен.

— Ты бы деньги пока не считал. — С лёгким вздохом сожаления возвращаю японца на землю. — Во-первых, надо вычесть налоги. Во-вторых, мы взяли Гранатовый Грот в аренду на определённых условиях. А именно, треть добычи мы должны будем отдать Илакрису. И в-третьих, оценкой найденных тобой камней и их выкупом, согласно договорённости, будет заниматься глава местной группы проходчиков, и я не уверен, что его оценка совпадёт с твоей. — С каждым моим словом Кейташи мрачнел всё больше. Видимо, он уже мысленно потратил свою долю на закупку инструментов и редких ингредиентов, и сейчас ему было физически больно слышать мои перечисления. — Правда, из-за моего статуса Цехового Шерифа Илакрис с оценкой наглеть не станет, но всё равно, думаю, за каждый из камней постарается назначить минимальную цену. Ты чего расстроился? — С лёгким удивлением, словно только что заметил изменение настроения Кейташи, спросил я. — Напоминаю, мы сюда вообще шли только за парой абеляров, и ты был бы доволен, если бы мы просто нашли их и больше ничего.

— Всё так, но… — Не закончив свою мысль, японец раздосадовано махнул рукой.

— Нарушать уже заключённые договорённости и сбежать с добычей, всё оставив себе, я не собираюсь. — Наиграно твёрдо сказал я.

— И не собирался. —

Огрызнулся кузнец. — Я всегда соблюдаю заключённые договора, даже если они становятся мне не выгодны… — Так как мне эта черта его характера была знакома, то я и сказал предыдущую фразу, заранее зная, какой ответ услышу.

Когда мы подошли к Знаку Врат, я остановил Кейташи.

— Переговорами и торгом заниматься буду я.

— Но…

— Никаких «но», местное общество во многом сословное, и мой статус шерифа намного выше твоего, пока ты не заслужил личный знак Мастера. Если ты будешь вмешиваться в разговор и тем более мне возражать, местные могут не понять.

— Хорошо. — Японец явно был не очень доволен, но с моими доводами согласился.

— Я не мешал тебе, когда ты был занят работой? Не мешал. Вот и ты мне не мешай делать свою часть работы. — И не дав ему вставить и слова, приложил ладонь к Входному Знаку.

Природа нас встретила закатной полутьмой, а также слегка накрапывающим тёплым дождём.

— Я думал, нас ждать будут. — С лёгким раздражением произнёс вышедший из Врат Кейташи, который сразу обратил внимание на то, что костёр на площадке перед данжем давно погас, и рядом никого нет, ни Илакриса, ни шерифа Ромера.

— Делать людям нечего, как двенадцать часов за костром сидеть и ждать чего-то. — Отмахнулся я.

Но, не сделав и шага вперёд, я застыл на месте, а затем наклонился и поднял небольшой букетик полевых цветов, который кто-то аккуратно положил около Символа Врат Гранатового Грота.

— Что не так? — Спросил Кейташи, уткнувшись в мою спину.

— Да вот… — Оскалившись, я показал японцу найденный под ногами букет.

— И… Что? — Не понял меня кузнец.

— Этот неказистый и неприхотливый цветок называют привратником, он растёт практически у каждого входа в подземелье. Также он считается цветком проходчиков. И срывают его только в одном случае, чтобы положить вот так у Входа в данж.

— И? — Развёл руками японец, всё ещё не понимая, что я имею в виду.

— Нас похоронили. — Поясняю я.

Глава 21

— Но мы же живы. — В свойственной ему показушно-равнодушной манере произнёс Кейташи, рассматривая букетик полевых цветов в моей ладони.

— Я-то с этим фактом спорить не собираюсь. — Зло усмехаюсь в ответ. — Но кто-то, видимо, решил, что мы навсегда остались в Гранатовом Гроте.

— Ну, бывает. — Пожал плечами японец. — Сходим, объясним, что они были не правы, и мы справились с зачисткой.

— Разумеется, сходим. — Полностью поддерживаю кузнеца. — И объясним… Обязательно объясним…

— Иногда я плохо понимаю людей, — поморщился Кейташи, а затем добавил, — но мне показалось, что ты сейчас какой-то злой.

— Скажем так, по местным поверьям, похоронить человека раньше времени — далеко не самая лучшая примета. — Борясь с желанием смять букет и выкинуть его, объясняю японцу некоторые нюансы, — А в свете того, что на Айне присутствует магия, и работают различные ритуалы, то и к народным приметам отношение на порядок более серьёзное, чем на нашей общей родине.

— Но мы же живы. — Ещё раз повторил свою мысль кузнец, не понимая моей реакции.