Страж империи
Шрифт:
Бродяга еще несколько секунд смотрел на меня, а потом шумно выдохнул и осенил себя священным кругом:
– Уфф, Чужак попутал… Такое померещилось, не к ночи будь помянуто…
Для меня и Скарлетт нашлось бревно, чтобы сесть, правда, его пришлось подкатить поближе к очагу.
От угощения – жареные колбаски, тушенка, черствый с виду хлеб и бутылка с каким-то пойлом – мы отказались:
– Спасибо, люди добрые, но мы на дорожку заправились хорошо. Просто вот угораздило машину заглохнуть прямо тут, да еще и лючок стал протекать.
Бродяги – числом пять штук, на лица которых наложили свои отпечатки алкоголь и суровая
В целом, мои новые знакомые не выглядят несчастными. Кое-какие пожитки у них имеются: у опоры моста лежит их рюкзаки, котомки и скатки. Со жратвой проблем нет: при необходимости найти подработку тут и там нетрудно. Самый нелегкий период – зима, его лучше всего провести в тюрьме, умышленно попавшись при совершении мелкого правонарушения, в остальное время – вольному воля.
– Ну а что, – сказал мне крепкий седобородый бродяга по имени Йоахим, выглядящий, несмотря на седину, не больше чем на полтинник, – людям вроде нас не надо платить налоги на доход и недвижимость, аренду жилья, военный сбор и еще кучу всего. Не надо тратиться на ремонт машины, на то, чтобы выглядеть прилично и модно… Семей у нас нет – такие статьи расходов, как дети и жена, можно вычеркнуть. И если просуммировать все это – там набегает круглая цифра, сопоставимая с хорошим жалованьем, и тогда внезапно становится ясно, что на собственно себя как такового человеку надо совсем немного. Мои статьи расхода – одежда, обувь, спальный мешок, рыболовные крючки, предметы обихода – ножик, спички, мыло… Ну, словом, все то, что нельзя раздобыть в лесу или сделать самому. Кто не хочет зимовать в тюрьме – на зиму нуждается в запасе консервов… Но подработку можно найти и зимой. Навалит, положим, снега – идешь себе по частному сектору и спрашиваешь, не надо ли кому от снега освободить гараж, двор, ворота…
– А еще, случись война, нас под ружье не загребут, – добавил другой бродяга. – Наш брат входит в список «неблагонадежных» элементов, непригодных к должному исполнению воинского долга… Траншеи копать могут заставить – но это та же подработка, только не за деньги, а за паек.
– Похоже, вам от человеческого общества много не нужно, – заметила Скарлетт, – семья, родня, дети – все это вам чуждо…
– Ну какие дети? – вздохнул Тарик. – Зачем их в этот мир приводить, если конец света близок?
– Тарика не слушайте, – добродушно усмехнулся Йоахим, – он как мальца поддаст – начинает вещать об одержимых, оборотнях и прочей нечисти…
– Оборотнях? – приподнял бровь я.
– Угу, оборотни, – подтвердил Тарик. – Вас-то я грешным делом за оного и принял…
– Тарик утверждает, что может их на расстоянии чувствовать, – пояснил бродяга, сидящий рядом с ним.
Йоахим кивнул:
– И это, конечно же, байка. Их никак учуять нельзя.
– А вот не скажи, – возразил приятель Тарика, –
– Это когда там завелся одержимый? Что-то такое помню…
– Так вот, мы с Тариком там были в то время. В том самом лесу, где люди пропадали, причем до того, как население оповестили об опасности и прибыли военные… Просто мы в леске у речки обосновались, и в какой-то момент Тарик сказал мне: «надо бежать. Беги, если хочешь жить». Он побежал, ну а я за ним. И не зря, как потом выяснилось.
Вот тут я уже заинтересовался всерьез. Этот тип обладает талантом сродни моему? Более того, он что, действительно учуял во мне нечто нечеловеческое? Хм…
– А кто такие «оборотни»? – спросил я Тарика.
Тарик почесал макушку.
– Ну, это как одержимые, но они не выглядят одержимыми. Одержимые, притворяющиеся людьми, без кучи рук, глаз, кривых ног. Они говорят, как люди, выглядят, как люди, носят дорогую одежду, ездят на шикарных машинах… Но я-то знаю, что это не люди на самом деле…
Я нахмурился.
– А ты уверен в этом? Понимаешь, Тарик, одержимые – как раз моя специальность. Почему ты решил, что человек в хорошей одежде и на машине – непременно оборотень?
Он пожал плечами:
– А потому, что я почувствовал то же самое, что и тогда в лесу у Троеречья. Беспричинный страх. С оборотнями сложнее – их я не могу почувствовать издали. Только если в глаза посмотреть.
– Хм… и как это произошло? Как ты с оборотнем встретился?
– Ну, я, бывало, путь держу вдоль дорог. Иногда можно найти что-то полезное, обычно бутылки… Изредка случается, что у человека колесо спустило, если это средний господин, который мараться, значит, не хочет – ну, я тут как тут…
– Средний господин? – переспросила Скарлетт.
– Ага. Такой, что ему проще отдать десятку, чем руки пачкать, но не настолько большой, чтобы с собственным шофером. Средний. Вот так я как-то иду, смотрю – стоит большая черная машина, дорогущая, вся шикарная – у простолюдинов таких не бывает. Спиной ко мне возле багажника стоит владелец машины – у него даже пиджак такой, «хвостатый». Руки в бока упер и смотрит, значит, в багажник. Ну, стоит и смотрит… Я пригляделся, пока ближе подходил – а водителя-то нету. Вот, думаю, повезло так повезло… Вот подхожу я ближе, и тут он поворачивается со словами: «любезный, а не сменишь ли ты мне колесо?». И вот как он полностью повернулся, как я ему в глаза взглянул… Так душа в пятки. Точь-в-точь как тогда в лесу, когда напал на меня ужас беспричинный… Бросил рюкзак – и без оглядки через лес, знал я там место, где родник бежит шагах в трехстах… Как через воду бегущую перепрыгнул – так только тогда и оглянулся…
Я задумался.
– А как он выглядел? Как говорил? Может, голос был невнятный, будто камешков в рот набрал?
Тарик покачал головой:
– Нет, ничуть. Слова произносил четко, и голос был нормальный. В нем ничего дурного не было, покуда в глаза ему не посмотрел.
Тут заговорил Йоахим:
– А что, господин офицер, у нечисти голоса невнятные?
– Так говорят инструкторы и в пособиях написано. Я сам никогда с одержимыми ни о чем не говорил – мне это без надобности, у меня дар сродни того, что у Тарика – я их чую на расстоянии и всегда распознаю безошибочно. А распознал – стреляю сразу… Но то, что одержимые поначалу не могут хорошо говорить – доказанный факт.