Страж раны
Шрифт:
Они прошли еще метров сто. Темнота стояла кромешная, но Берг то и дело останавливалась, словно надеясь что-то увидеть.
— Куда мы? — осмелился поинтересоваться Степа.
— Косухин, вы гуляете с девушкой. Вам этого недостаточно? — Берг вновь остановилась, в темное вспыхнула спичка. — Тут где-то должен быть вход. Посмотрите.
Степа оглянулся, но ничего, кроме серых неровных стен и засыпанного мелкими камешками пола, не заметил.
— Значит, чуть дальше… Я ведь здесь тоже не теряла времени, Косухин. Пролив, как
— У вас это… что-то с лицом…
— Так вы дипломатично называете мой изящный фонарь? Это еще на Челкеле. Один косоглазый посчитал, что я излишне интересуюсь местом моей будущей командировки… Попросту выглядывала в иллюминатор аэроплана… Стойте…
Наташа остановилась и вновь чиркнула спичкой. Слева показалась дверь, вернее, темный проход, над которым было выбито странное лицо с прикрытыми, словно во сне, глазами. Странность заключалась в том, что глаз было три — третий находился прямо на лбу. Каменные губы кривились в невеселой улыбке.
— Хорош! — вздохнула Наташа. — Здесь все такое… Так вот, мой коллега, тот, что выскочил вслед за нами… Кстати, очень неплохой физик-теоретик, из Киева, кажется… Он вообще не из героев, как вы заметили, но однажды… Ну что, рискнем, Степан?
Степа пожал плечами и первым шагнул в проход. Там оказалось еще темнее, воздух был сух и наполнен пылью. Косухин прислушался — тишина была мертвая, но где-то вдали ему почудился легкий шорох. Он нерешительно остановился.
— Пойдемте, Косухин. Что бы тут ни было — все лучше, чем в компании ваших краснолицых…
— Почему моих? — обиделся Степа.
— Ах, уже не ваших, господин красный командир? Тем лучше…
Они прошли несколько шагов. Протянутая рука Степы уткнулась в стену. Зажженная спичка высветила небольшую, совершенно пустую комнату, в одном из углов которой виднелась еще одна дверь, скорее лаз — небольшой, едва ли больше метра высотой.
— Теперь надо подумать… Косухин, у вас есть папиросы?
Степа похлопал себя по карманам. К счастью, курево он не забыл. Они закурили, присев прямо на каменный пол. Наташа глубоко затянулась и вздохнула:
— Это ужасно, Степан! Курю, как крючник… К счастью, папиросами нас снабжают… Ну вот, доскажу. Этот мой коллега как-то был вызван наверх, к какому-то здешнему обер-упырю. Такой кудрявый, в пенсне.
— Гольдин…
— Ну да из этих… Гольдиных… Обсуждали монтаж главной установки — ну, вы видели, там уже установили несущую ферму… Так вот, ему показали план нижних этажей. Память у него абсолютная, он этот план запомнил и перечертил. Оказалось, что в соседнем коридоре, как раз в этом, есть несколько помещений, одно из которых вроде бы выводит наружу. Я считала шаги, по-моему, мы не промахнулись.
— Вы думали бежать?
— Думали… — огонек осветил невеселую улыбку. — Конечно думали! Но, во-первых,
— А что?
— Не надо… И так невесело. Ну, а во-вторых, мало выйти из монастыря. Вокруг охрана, насколько я поняла, в два эшелона. Дальше — горы, местные жители или перебиты, или выселены, к тому же зима…
— Да, — кивнул Степа, затаптывая унтом окурок. — Видели, чердынь-калуга. Хуже колчаковцев!…
— Сравнили, Косухин! Остальное понятно. Наш страж отправился вас ловить, я человек любопытный — выглянула. Признаться, успела испугаться, но вы его здорово… Я, честно говоря, думала, что их берет лишь основной кол…
— Да причем здесь кол! — поморщился Степа, вставая. — Значит, надо туда?
Он кивнул в сторону неразличимого в темноте лаза.
— Вероятно. Терять нам нечего. Живой им в руки я больше попадать не собираюсь, да и вам не советую. Револьвер хоть у вас есть?
— Есть, — пробормотал Косухин, холодея. Оружия, кроме серебряного стилета, у него не было. С запоздалым сожалением он подумал о винтовке, которую оставил у трупа на площадке.
— Ну, пошли. Могу пойти первой, чтобы придать вам храбрости.
Степа, мягко отстранив Наташу, осторожно протиснулся в лаз.
— Ну-ка, поглядим, что за пещера Лейхтвейса… — Берг зажгла спичку. Неяркий огонек на мгновенье осветил помещение. Здесь также было пусто, в противоположной стене чернела еще одна дверь, но уже повыше, по бокам стояли короткие каменные лежанки. В последний миг, перед тем, как спичка погасла, Косухин успел заметить на стенке что-то напоминающее масляный фонарь, которым пользовались монахи.
— Наташа, зажгите еще спичку! Тут, кажется…
Это был действительно фонарь, и даже заправленный маслом. Через минуту, после третьей спички, он загорелся, осветив помещение неровным розоватым огнем.
— Вовремя, — заметила Берг. — А то у меня уже кончался коробок. Пока нам везет…
Степа шагнул к следующей двери, держа фонарь повыше. Темнота чуть расступилась, и в ту же минуту Берг вскрикнула — прямо поперек прохода лежал высохший труп. Череп в ошметках сгнившей кожи смотрел прямо на незваных гостей.
Косухину тоже стало не по себе, но отступать он не собирался. Он уже занес ногу, чтобы переступить через мертвеца, но передумал и аккуратно обошел его, держа фонарь над головой. Кажется, они попали из огня да в полымя.
Трупы — высохшие, почти без кожи, и просто скелеты лежали вдоль стен. Некоторые, впрочем, были устроены чуть поудобней, они сидели, причем возле двоих даже стояли большие чаши. На противоположно стене, где чернел проход, прямо над ним было выбито такое же лицо, как и в коридоре — трехглазое, с закрытыми веками и невеселой улыбкой на тонких губах.