Страж раны
Шрифт:
— Нет проблем, — для Валюженича в это утро проблем, похоже, не существовало. — Стив, вы скажете, что вы белый офицер… Ну, лейтенант.
— Поручик, — поправил Арцеулов. — Правда, если вам, Степан, предпочтительнее быть полковником…
Степа заупрямился:
— Ну это, чердынь-калуга… Пусть хоть рядовым… Или унтером…
— Никаких унтеров, господин комиссар! — хмыкнул капитан, которого подобная перспектива начала забавлять. — Тут вам не Совдепия! Тут чины ценят. Вы станете не просто поручиком Косухиным, а дворянином Косухиным, братом известного русского летчика Николая Косухина-Лебедева. Я что-то перепутал?
Степа молчал — проклятый беляк явно глумился, пользуясь моментом, а
— Мы сошьем вам форму, Косухин, — добавила масла в огонь Берг. — А потом мы пойдем на бал к местному губернатору, вы пригласите меня на вальс и преподнесете корзину цветов…
Степа чувствовал себя несчастным и затюканным. Он хотел гордо бросить в лицо своим мучителям страшное слово «интеллигенты», но в последний момент сообразил, что это лишь еще более позабавит их. Корзина цветов его особенно возмутила, хотя почему именно, он так и не понял.
Запыхавшийся Лал Дас сообщил, что повозки для «сахибов» поданы. Это оказались две обыкновенные телеги на высоких колесах, покрытые сверху небольшим навесом, наподобие тента. Вместо лошадей были впряжены мелкие, но крепкие с виду длиннорогие быки.
Вначале ехали молча. Разговора не выходило. Даже Тэд, обычно не переносивший молчания, тоже замкнулся и лишь кидал недовольные взгляды на полицейских. Наконец, он не выдержал:
— То… мистер Ростислав. Я… не мочь казать по-английски… Паны жандармы розумеют…
Он секунду помолчал, вспоминая полузабытый язык предков, затем продолжил:
— То… коли мы быть в… не буду именовать обитель. Там естем един святой ойтец — ен не розмовляем… Ю андестэнд ми?
— Помню, — шепотом подтвердил капитан. — Старый монах, который, кажется, понимает по-русски…
— Так… Коли вы отправляться, я вас чекам… Чекам поки сгасне сяйво электричнэ. Та перед цим той святой ойтец подарував нам презент. На спомин…
Валюженич покопался в своих вещах и достал небольшой замшевый мешочек.
— Тоди я навить не… як то… А'в дон'т син… Я чекав вас. И забув. Токи цього ранку я щось шукав — и натрапыв. От…
Он аккуратно вытряхнул мешочек. Свет утреннего солнца заиграл сине-фиолетовым отливом — на ладони Тэда лежали четыре больших прозрачных камня.
— О Господи! — только и прошептал Арцеулов.
— Я реагував також — то вы чули зранку, — усмехнулся Валюженич. — То е сапфиры. Ен, пан святой ойтец, рахував — нас четверо — то камней стойко ж. Кожному — по едному…
Арцеулов ошеломленно молчал. О деньгах он подумал как раз утром, накануне отъезда, прикинув, можно ли в этих краях как-нибудь подзаработать, хотя бы грузчиком.
— Як то достанусь до Дели, — закончил Тэд. — То там знайду, як то… джэвелз… Нам усем выстачить грошей до века Мафусаилова…
— Стойте, Тэд, — Арцеулов отогнал радужные видения, мысль вновь заработала четко и спокойно. — Нам дали камни не для того, чтобы мы прожили безбедно до старости. Это оружие, Тэд! Такое же оружие, как винтовка. Понимаете?
Валюженич задумался, затем кивнул:
— Пан мае рацию…
Морадабад оказался белым, двухэтажным, с полупустыми улицами, на которых можно было встретить лишь деревянные повозки, а также редких в эти часы пешеходов. Пахло провинцией, такой же глухой, как и поминаемые Косухиным Чердынь с Калугой. Правда, в северных палестинах не попадались перебегавшие прямо через улицу обезьяны и странные, чем-то похожие на пинии, деревья. На этом экзотика исчерпывалась. Совершенно обычным оказалось и учреждение, куда их доставили — полицейское управление — или скорее участок, — как две капли воды напоминавший уже позабытые околотки Империи. Только стражи порядка щеголяли здесь в белых чалмах, да вместо покойного Николая на стене в кабинета
Их ждал худой загорелый англичанин в фуражке с высокой тульей, в монокле и тоже с усами, хотя и не в пример меньшими, чем у его подчиненных. Он представился, произнеся фамилию настолько невнятно, что никак нельзя было понять, «Джонс» ли он, «Джойс» или «Джоунз».
Лейтенант Джонс-Джойс-Джоунз достал несколько листов бумаги, аккуратно разложил их на столе и скучным голосом поинтересовался, кто они и по какому праву нарушили границы Индо-Британской империи.
Валюженич изложил условленную версию событий. Офицер кивнул, словно ничего иного и не ожидал, записал услышанное на бумагу, а затем предложил предъявить имеющиеся документы.
Бумаги Тэда он изучал долго, но потом кивнул, на этот раз вполне удовлетворенно — и поглядел на остальных. Берг достала сложенную вчетверо бумаженцию, увидев которую англичанин произнес «Оу!» не хуже самого Валюженича. Степе и Арцеулову пришлось хуже — документов у них не было. Джонс-Джойс-Джоунз нахмурился, затем задумался, и, наконец, выдал резюме.
Из его слов все, кроме не понимавшего по-английски Степы, узнали, что их появление вызвало в Британской Индии изрядный шум. Администрация в Дели проявила немалую заинтересованность, поручив Джонсу-Джойсу-Джоунзу провести тщательное расследование на предмет возможной опасности для британских интересов. Ввиду этого он, Джонс-Джойс-Джоунз, вынужден задержать всех четверых впредь до завершения предварительного расследования и возможного приезда комиссии из Дели. Впрочем, он согласен перевести задержанных под домашний арест под залог в сто фунтов стерлингов за каждого.
Валюженич тут же, заявил, что требует немедленного свидания с американским консулом в Дели, иначе мистер Ллойд-Джордж будет иметь дело лично с мистером Вильсоном, который не оставляет американских парней без защиты.
Офицер воспринял слова Тэда совершенно спокойно, но предложил послать телеграмму консулу из Морадабада. Остальное решит сам консул — и власти в Дели.
Тэду пришлось согласиться на этот вариант. Вдобавок выяснилось, что долларов Валюженича в пересчете на фунты, хватает как раз на полтора человека. Англичанин вновь подумал, на этот раз значительно дольше, и, наконец, предложил отсрочку в три дня. Это время задержанные могут жить в городе, но под охраной полиции. Отеля в Морадабаде не оказалось, если не считать утонувшего в грязи постоялого двора на базаре, и по совету одного из полицейских — местного уроженца — пришлось снять домик-развалюху, где не было окон, а дверь закрывалась лишь изнутри. Впрочем, эти подробности были неважны. Тэд, вдохновленный близким приездом консула-избавителя, отправился с одним полицейских на базар, откуда притащил огромный вьюк, где были одеяла, плащи из серой тонкой шерсти и запас провизии на неделю. Полицейские пристроились за дверью, и путешественники смогли, наконец, впервые за много дней отдохнуть под почти настоящей крышей. Спешить было некуда — жизнь брала тайм-аут…
…Консул прибыл назавтра ближе к вечеру. Он оказался толстым, широкоплечим и необыкновенно энергичным. Представившись, он долго тряс руку каждому, а затем увел с собою Валюженича и беседовал с тем больше часа, после чего решительно направился в полицию, заявив, что американское правительство не оставит их в беде. Вернулся он скоро, весьма рассерженный, обругал Джонса-Джойса-Джоунза и пообещал ввести против Британской Индии торговые санкции. Очевидно, здесь, в твердыне английских владений, влияние всесильной Америки ощущалось не в полной мере. Впрочем, консул обещал сегодня же вернуться в Дели, чтобы, как он выразился, «принять меры».