Страж. Тетралогия
Шрифт:
— Ты знаешь эту историю, — пожал я плечами, снова разливая вино. — Наш путь с Иосифом был гораздо короче твоего. Я нос к носу столкнулся с душой на площади Триумфа и рассказал другим детям из приюта. На следующий день пришел он и отвел меня в Братство.
Гертруда сложила руки на столе, положила на них голову и стала смотреть на желтое пламя свечи.
— Я так устала, что не в силах даже думать. Завтра с утра нам надо найти ребенка. Хотя бы попытаться это сделать. Мы не знаем, кто это. Мальчик или девочка. Как он выглядит, из какой он семьи,
— Мы найдем его.
— Иосиф бы этого хотел.
Спустя минуту она начала клевать носом, и я, не давая ей заснуть за столом и не слушая возражений, подхватил ее на руки, отнес на кровать. Помог снять сапоги, и Гера, не раздеваясь, завернулась в одеяло и тут же уснула.
А я вернулся на прежнее место, сел, вспоминая стражей, которых когда-то знал, но с которыми не смогу больше встретиться в этом мире.
Беззвучно распахнулась дверь платяного шкафа и оттуда, осторожное, точно кот, вылезло Пугало. Зыркнуло на меня, уселось в углу, поджав под себя ноги. Проповедник вошел через дверь, скорбно вздохнул и негромко, чтобы не разбудить Геру, произнес:
— Мне так жаль. Господь позаботится о его душе.
— Вы уже в курсе?
— Были неподалеку. — Он сел на свободный стул. — Вы ввязались в опасную игру. Это того не стоит.
— Новый страж всегда чего-то стоит. Иосиф заплатил цену. И отступить после такого — ни я, ни Гера себе не простим.
Он задумчиво покивал плешивой головой.
— Да, справедливость угодна Господу.
— На тебя непохоже. Обычно ты кудахчешь, что все опасно и мы вот-вот умрем. А потом начинаешь толковать про любовь к ближнему и подставление щеки под удары.
Старый пеликан посмотрел на меня с необычайным укором:
— Любить ближнего своего чудесная заповедь, но порой мне кажется, что Господь придумал ее для кого-то еще. Не для людей, обожающих грешить направо и налево. Возможно, он просто ошибся и отправил сообщение не в тот мир.
Пугало от такого богохульства разбил паралич. Оно потрясенно застыло.
— Порой твои изречения поражают даже одушевленных, — невесело усмехнулся я.
Голова гудела, веки стали тяжелыми. Пора было ложиться спать.
— Кстати говоря, меня видели законники, — как бы между прочим сообщил Проповедник.
— А раньше ты сказать не мог? — нахмурился я. — Ты же знаешь, что им не надо показываться на глаза.
— Как будто с первого взгляда я могу отличить обычного человека от того, в ком есть дар, — тут же обиделся он. — У вас на лбу не написано, кто есть кто. А если бы и было, я все равно читать не умею. Пугало и то грамотнее меня.
Одушевленный покачал головой.
— По-моему, он намекает, что ты врешь.
Пугало тут же кивнуло, подтверждая мою догадку.
— Кого ты слушаешь, Людвиг?! — взбеленился старикан. — Я не умею читать, и ты это знаешь!
— Говори, пожалуйста, потише. Оно не на чтение намекает, а на то, что их ты узнал.
— Ну, узнал, — не стал отрицать тот. — Они крутились возле дома, где ты со своей ненаглядной
Пугало сделало вид, что оно здесь отсутствует и говорят вовсе не о нем.
— Ну хорошо хоть сбежало. У нас и так хватает неприятностей. Что ты им сказал?
— Что прошу помолиться о моей несчастной душе. Поверь, я ныл и заламывал руки ничуть не хуже актера из Королевского театра Ньюгорта. Сказал, что скитаюсь здесь уже десять лет, и они первые, кто видит меня.
— А они?
— Послали меня к черту. Ублюдочные твари, чтобы их самих Вельз… гм… ну, в общем, вы поняли. Чтобы он их забрал и сделал всякие непотребные вещи, прости Господи меня за такие слова. А потом вошли в дом и обнаружили творчество нашего молчаливого друга.
Пугало горделиво приосанилось.
— Что там было?
— Людвиг, посмотри на меня. Я же не псих какой-нибудь. Я верующий человек. Душа. Мне хватило одного взгляда на него, когда оно только тащило труп за ногу. После этого я из дома вышел и туда больше не заходил. А эти двое так и вовсе выбежали. Один крестился, другой блевал в сугроб.
Пугало радостно хлопнуло в ладоши.
— М-да… — Я посмотрел на прогорающую свечу. — Они задавали вопросы?
— Конечно. Видел ли я кого-нибудь. Я сказал, что здесь никого не было, когда я пришел, и затянул волынку о том, чтобы они помолились о моей душе. Законник пробормотал, что ему, пожалуй, пора молиться о своей, и прогнал меня.
— А теперь удиви меня, — вкрадчиво произнес я. — Скажи, что это тебя не обмануло. Скажи, что ты и твой лучший друг, прежде чем прийти сюда, смотрели по сторонам, основательно запутали следы, и ни один законник не нагрянет в нашу берлогу.
Проповедник скорчил рожу, точно был разочарован во мне:
— Людвиг, я был очень осторожен. Знаю ведь, что стоит на карте. Пугало, оно через шкаф шло и меня с собой не взяло, а я точно заяц попетлял по городу, четырежды проверил слежку и только после этого пошел к вам. Клянусь, вам ничего не грозит…
И в этот самый момент в дверь постучали.
Секунду я прожигал взглядом подавившегося словами Проповедника, а затем взял лежащий на столе пистолет. Гертруда соскользнула с кровати на пол, медленно, чтобы не шуметь, извлекла рапиру из ножен. Кивнула мне, давая понять, что готова, и указала Пугалу на шкаф. То нехотя убрало серп и, забравшись внутрь, закрыло за собой дверцы.
— Кто? — негромко спросил я.
С ответом тянули, и на пальцах Гертруды заплясали язычки пламени.
— Откройте. Пожалуйста. — Голос был детский. Или похож на детский.