Страж
Шрифт:
Дамас, медленно подошёл к поверженному противнику, лежавшему на земле с петлёй на шее.
– Есть только один способ не быть повешенным, – тихо сказал он, склонившись к самому уху Мореля, – даже будучи мёртвым.
Тот, тяжело дыша, кивнул. С трудом, опираясь на здоровую руку, Капитан встал на колени и закрыл глаза.
Дамас поднял меч…
Вопль, сильнее прежнего, разнёсся на льё 10 вокруг. Стражник, смотав, ненужную уже, верёвку, побрёл к судье.
10
– старинная
По мостовой, медленно, но неумолимо расползалась тёмно-красная лужа.
«Меч может забрать жизнь», – вспомнил Дамас слова отца, – «может, но вовсе не должен», – и уронив оружие он медленно побрёл по улице. Горожане расступались и одобрительно что-то ему кричали, похлопывая его по плечам, но Дамас ничего не слышал. В висках стучала кровь, глаза не разбирали дороги…
Священник посмотрел на Гуго и мотнул головой вслед удаляющемуся Дамасу.
Рыцарь, понимающе кивнул и направился за ним, с трудом продираясь через беснующееся людское море.
– Входи, – рыцарь сделал рукой приглашающий жест.
Дамас, мрачный словно грозовая туча зашел в помещение часовни. В комнате стоял большой дубовый стол, за которым сидели пять человек, одетых так же, как и его недавний знакомый (дорожные одежды завершала никак не вяжущаяся с дальними путешествиями белая туника, украшенная изображением красного лапчатого креста), возле входа прислонившись к стене стояли мечи, и щиты с рисунком всё того же креста. На столе, перед каждым из них стояла деревянная миска с пшеничной кашей. Рыцари обедали.
– Знакомься! – По порядку указывая на всех сидевших за столом, рыцарь начал перечислять, – брат Роланд, брат Годфруа, брат Жоффруа Бизо, брат Пейн де Мондидье, брат Аршамбо де Сент-Аман.
– Шевалье Дамас Бонне, – представился Дамас.
– Ну и я, ваш покорный слуга, Гуго де Пейн, – представился рыцарь, – Великий Магистр ордена Храма Господня. Не слышал о таком?
– Нет, – помотал головой Дамас и в его животе предательски заурчало от голода. Ещё бы! Он не ел со вчерашнего дня, а каша пахла просто волшебно.
– Небольшого же я ума! – воскликнул Гуго, – знакомиться вздумал! Сначала надо дать человеку поесть! Садись! – Он указал на свободное место за столом. – Сейчас тебя покормят. Я распоряжусь! – и он вышел из комнаты.
В комнате повисла неловкая пауза. Рыцари, нехотя ковыряясь деревянными ложками в своих мисках, с интересом разглядывали своего нового знакомого.
– Шевалье, говоришь? – молчание нарушил рыцарь, сидевший ближе всех ко входу, – что-то не очень похоже, – усмехнулся он.
«Роланд, вроде», – припомнил Дамас и спросил, – с чего ты это взял?
– Вид у тебя такой, – усмехнулся тот, – да и запах от тебя свежестью не балует.
За столом все прыснули и с интересом обратились к Дамасу с немым
– Я думал, что по запаху определяют знатность только лишь собаки, – медленно, чеканя слова, проговорил Дамас и, подняв глаза, посмотрел на собеседника.
Тот отбросив ложку, вскочил.
– Ты хочешь сказать, что я – пёс?! – Желваки на лице Роланда гневно перекатывались, указывая на высшую степень возмущения своего хозяина.
– Это ты сказал, – устало ответил Дамас.
Роланд, гневно смахнув миску с кашей со стола, одним прыжком оказался рядом.
Дверь внезапно открылась и в комнате появился Гуго с деревянной миской, полной аппетитной дымящейся каши.
– Сядь, Роланд! – мгновенно оценив ситуацию твёрдо сказал он, – Дамас пришёл сюда по моему приглашению. Не прошло и минуты как ты уже задираешься!
– Он назвал меня псом! – взревел Роланд.
– Ты лжёшь, – ответил Дамас, устало потирая лицо.
«Господи! Ну зачем? – внутренне простонал Гуго, – Зачем обязательно называть его лжецом?»
– Вот, – Роланд повернулся к Гуго и развёл руками, – теперь ещё и лжецом меня назвал.
– Ты сам виноват, – негромко, но твёрдо сказал рыцарь, сидевший в торце стола у стены, – ты первый начал его цеплять. Он ответил. Всё честно.
«Годфруа…», – вспомнил Дамас.
– И да! – добавил другой, сидевший по правую руку от Годфруа, – псом ты себя сам назвал.
– Вы что? Все сговорились?! – Прошипел сквозь зубы Роланд.
– Выйди, брат! – ледяным тоном приказал Гуго, – остынь!
Роланд обвёл глазами присутствующих и не найдя поддержки в глазах братьев, гневно протопав, вышел из комнаты, не забыв, что есть силы, хлопнуть дверью.
– Поешь, – сказал Гуго, ставя миску перед Дамасом. – А потом – вымойся! – поморщился он, – от тебя разит, как от кочевника!
Дружный хохот завершил его слова.
Дамас только что закончил приводить себя в порядок и направлялся обратно к трапезной (как и было велено). Было непривычно и забавно ощущать на себе рясу монаха (его собственную одежду попросили оставить, пообещав чуть позже вернуть её выстиранной и заштопанной) и он то и дело пытался засучить длинные широкие рукава и потуже затянуть веревку, исполняющую роль пояса. Полы рясы то и дело путались под ногами и с каждым новым шагом Дамас ожидал, что вот-вот растянется во весь рост на земле, наступив на них.
«Да как они в этом ходят?» – раздраженно подумал он, подходя к двери трапезной и негромко постучал.
– Входи, сын мой, – послышался удивительно знакомый голос.
«Сын, мой?» – удивился Дамас и вошёл в келью.
За столом сидели двое: Гуго де Пейн и священник. Гуго задумчиво перекатывал в ладонях пустой деревянный кубок, монах бережно поглаживал корешок Библии, лежавшей перед ним. В центре стола, обёрнутый куском рогожи и перевязанный для надёжности куском пеньковой верёвки, лежал какой-то продолговатый свёрток.