Страж
Шрифт:
Слишком много, чтобы я смог об этом когда-нибудь забыть.
В последние дни я часто думал о последствиях моего поступка. О том, к чему это могло привести не только Братство, где магистры слишком дорожат своей властью, но и весь мир. Каков был шанс, что Хартвиг поймет и научит других? Ничтожный, но его нельзя было исключать.
Что бы произошло? Изменилось ли все, что окружает нас? Стали ли люди другими? Лучше и чище, чем сейчас? Достойнее и честнее? Или же, наоборот, все
Я никогда этого не узнаю.
Знаю лишь, что поступил так, как считал правильным. Прежде всего, для себя. Но сделал слишком мало для того, чтобы спать спокойно.
История третья
Ангел смерти
Ущербная луна, старая и больная, плыла сквозь сапфировую ночь без всякой цели. Ее давно ничто не интересовало и не тревожило, тоска, овладевшая ею, проникала в сердца тех, кто смотрел на нее слишком долго. Волки, в этот сезон покинувшие леса и пришедшие в долину полноводной Месолы, выли протяжную песнь смерти, и не было тех, кто мог бы их прогнать.
Ранняя осень на севере прибрежных областей Каварзере была теплой и душистой, наполненной ароматами бесконечного летнего солнца, пронзавшего землю жаркими лучами с самого начала весны, а также ласковых дождей, приползающих от Аческих гор и щедро орошающих знаменитые виноградники этой страны.
С далекого моря дул легкий бриз, принося в окруженную холмами долину запах соли и высоких хагжитских кедров, чья древесина славилась на весь мир. Молочная дорога, сотканная из сотен звезд, спиралью рассекала небо, сверкая и искрясь, точно драгоценные камни в свете тысяч свечей.
Прекрасная ночь, если разобраться, жаль, что у меня не получится вкусить все ее прелести.
Я, не щадя, гнал коня, используя шпоры и яростно прижимаясь к влажной гриве. Стук копыт сливался с симфонией звенящих в холмах цикад, и я летел по ночному Солезинскому тракту, непривычно пустому, а оттого зловещему, молясь, чтобы животное выдержало, не подвело. Мимо кипарисовых рощ, мимо маленьких сказочных ферм, в окнах которых не горело ни единого огонька, я все ближе и ближе был к своей цели.
Конь едва не споткнулся, и я, не желая рисковать, сбавил темп, даря ему небольшую возможность для отдыха. Животное было третьим за последние сутки. Первое пало вчера, под замком Кастель-дель-Эльмо, второе – сегодня после обеда, возле оцепления, где нес стражу смешанный полк гвардейских стрелков, усиленный отрядами кондотьеров южных провинций. Мне дали этого, я берег его, сколько мог, но становилось понятно, что к утру от него будет мало пользы, потому что жеребец уже шел неровным шагом, тяжело дышал, фыркал, разбрасывая с морды пену.
Дорога петляла меж виноградников. Пурпурные и темно-лиловые грозди давно созрели, но собирать их было некому. В этом году вина можно не ждать.
На одном из поворотов я ощутил тяжелый смрад разложения, сочащийся из зарослей дрока. Это уже не первый раз, когда я «нырял» в вонь, окутывающую тракт. Говорят, дальше все еще хуже.
Впрочем, куда уж хуже – я не знал. Деревни, через которые я проезжал, практически вымерли. Что происходит в самом Солезино, можно только догадываться. Но, как сказал мне Проповедник, когда я показывал подорожные усатому лейтенанту, чья рота перекрывала дорогу:
– Готовься к самому скверному.
Я был готов, потому что однажды уже видел нечто подобное. Пусть мне тогда было всего лишь пять лет, но я прекрасно помнил липкий ужас тех дней, приправленный сладковатым запахом мертвой плоти.
Стук копыт я услышал задолго до появления всадников. Когда шестеро мужчин в темных плащах, низко надвинутых на глаза шляпах и закрывающих лицо повязках вылетели из-за поворота, они увидели меня, резко осадили взмыленных лошадей, и двое, с короткими копьями-флагами выехали вперед, угрожающе опустив оружие.
– Вы больны? – Голос у говорившего из-за повязки звучал приглушенно, но я расслышал усталость и страх.
– Я страж. Мы не болеем.
Из-за их спин выехал всадник в богатой одежде. Его небрежный жест дал слугам понять, что угрозы нет, и они подняли копья, продолжая зорко следить за мной.
– В Солезино эпидемия, – сказал он.
– Я знаю, ваша светлость. Поэтому и спешу туда по просьбе, отправленной в Братство кардиналом Бонифацио Амманати.
Мужчина не стал удивляться, откуда я узнал, кто передо мной. По флагам все и так понятно: белый конь на голубом поле, вставший на дыбы и давящий копытами виноградные гроздья. Герцог ди Сорца, собственной персоной. И, судя по юному голосу и тому, что прежний герцог был гораздо старше и толще, когда я его видел, – передо мной один из его отпрысков.
– Кардинал мертв. Как и епископ вместе со всем соборным капитулом. Он успел освятить большую территорию на пустыре, чтобы туда свозили трупы, но и только.
Я остался невозмутим. Моих целей это никак не нарушало.
– Вы из областей? Как обстоят дела в других частях страны? – спросил герцог.
– В деревнях вот уже вторую неделю свирепствует болезнь, ваша светлость. Вилоццо заперся от мира, в церквях истово молятся, но вряд ли мор обойдет их стороной.
– А Ровиго?
– В Ровиго болезнь пришла пять дней назад. Бегущих из города расстреливают солдаты, и жгут огнем колдуны на холмах. Легнаго превратился в кладбище. Уцелевших там нет.