Страж
Шрифт:
– Можно накопить сколько угодно дней жизни, но в итоге умереть из-за того, что упал с лошади. Или в тебя воткнули стилет. Или ты просто-напросто простыл и помер от горячки. Так что всякое накопление может закончиться ничем.
– Но ведь если повезет – это шанс прожить гораздо дольше, чем тебе отпущено при рождении, к тому же не слишком-то старея.
– Не спорю, – дипломатично ответил я.
– Знаешь, когда я был маленьким, то мечтал стать таким, как ты. Все время ждал, что в дверь постучит страж и заберет меня в свою школу. Но он не пришел, и
– Жить долго – естественное желание любого разумного человека. Поверь мертвецу, – скрипучим голосом сказал Проповедник.
– Скажи, Хартвиг, что с моей душой? – спросил я. – Много ли на ней пятен?
– Я думал, ты никогда не спросишь, – улыбнулся он. – Они есть, впрочем, как и у всех людей. Кто из нас безгрешен? Но ничего такого, чего тебе стоило бы бояться. Хочешь, я очищу ее в два счета?
– Благодарю, но не стоит.
– Интересно почему? – Он склонил голову набок.
– Мои грехи – только мои. Мне за них и отвечать. Не желаю, чтобы кто-то вмешивался в мою душу. Извини, если обидел.
– Да нет. Не обидел. Я прекрасно тебя понимаю.
– Я считаю, то, что ты делаешь – жульничество, – безапелляционно заявил Проповедник. – Это все равно что держать в рукаве несколько фараонов [22] во время карточной игры. Конечно, неплохо прийти к святому Петру чистеньким и уверенным в том, что он распахнет перед тобой райские врата. Но это…
Они начали диспут и спорили до тех пор, пока мы не подъехали к озерам. За ними начинались бесконечные деревушки, растянутые вдоль границы княжества.
22
Фараон – старое карточное название короля.
Приличный трактир с минимальным количеством клопов мы нашли не сразу и, поставив лошадей под навесом во внутреннем дворе, остановились на ночлег.
Ложась спать, я думал о том, что еще один день прошел, и до цели осталось совсем немного.
Последнюю ночевку перед При мы провели в открытом поле. Я не желал рисковать, даже несмотря на то, что дороги оставались спокойны. То ли нас потеряли, то ли, действительно, у страха глаза велики, и Хартвига искали куда меньше, чем я думал. Лично меня такое спокойствие вполне устраивало. Оставалось только радоваться, что у кого-то не хватило сил и умения на облаву.
Проповедник высказал идею, что, если бы все желающие добраться до картографа действовали вместе, нас бы давно уже нашли. Я был склонен с ним согласиться. Поодиночке им просто не хватает ресурсов, чтобы быть вездесущими и перекрыть все дороги.
Край, по которому мы ехали, был глубокой провинцией, находящейся на самом юго-востоке Фирвальдена. Аграрная область, где практически не встречалось крупных городов, но зато было полно деревушек, не отличалась большим
Не могу сказать, что мы с Хартвигом сдружились, слишком мало времени друг друга знали. Картограф оказался неплохим человеком, пускай и с несколько идеалистическими взглядами, из-за чего постоянно вступал в прения с желчным Проповедником.
Мы остановились на границе, отмеченной всего лишь старым каменным столбом.
– Здесь мы простимся, – сказал я. – Мне придется вернуться назад, в Тринс, и сказать своим, что я тебя упустил. Постарайся нигде не задерживаться и поскорее добраться до Пулу. Держи, здесь пятнадцать дукатов. Этого тебе должно хватить и на плавание, и на то время, пока не обустроишься на новом месте.
– Спасибо за помощь, – поблагодарил он меня, протягивая руку.
Я пожал ее, искренне пожелав:
– Удачи.
Он улыбнулся и поскакал прочь. Я смотрел ему вслед, пока Хартвиг не пересек деревянный мост через небольшую речку и не скрылся за мельницей. После этого развернул лошадь и неспешно направился назад.
В единственном постоялом дворе, большом и светлом, с цветочными горшками на окнах, утопающих в герани и фиалках, я встретил Карла. Высокий страж сидел за столом, не притрагиваясь к вину, и ждал меня. Улыбка, адресованная мне, вышла у него виноватой и сочувственной.
Я нахмурился, подошел, сел.
– Здравствуй, Людвиг, – сказал он. – Извини, что все… так получилось с этим парнем. Это не в моей власти…
– Ты следил за мной? – прищурился я.
– Нет. Не было нужды. Сам ведь сказал, привычки пора менять. Было понятно, как только ты узнаешь, что к чему, – в Богежоме ждать тебя не имеет смысла. При – единственное и самое близкое место, куда ты мог направиться.
– Ты сумел меня удивить, – сухо ответил я.
– Я здесь ни при чем. Тебе письмо от магистров со следующим приказом.
Он положил конверт на стол, и я, не глядя, спрятал его в карман.
– Они решили, что будут делать с этой проблемой?
Карл вздохнул, посмотрел на меня виновато и с сочувствием сказал:
– Все было решено изначально. Я сделал свою работу. Ты сделал свою работу. Другие сделают свою. Извини.
Я вскочил, с грохотом опрокинув стул.
– Не надо, – сказал он мне тихо. – Все равно уже поздно.
Я оскалился, точно зверь, и, не сказав ему ни слова, выскочил на улицу.
…Лошадь неслась галопом, и дорога мелькала передо мной со скоростью мысли. Горячий, пряный ветер бил в лицо. Деревья, мост, мелководная река, мельница, и снова деревья уходили за спину, терялись в облаке поднявшейся пыли.
Я нашел его в придорожной канаве, среди больших лопухов, на листьях которых, словно смола, блестели темно-красные капли. Хартвиг лежал на спине, глядя незрячими глазами в бездонное, ожидающее осени небо. Я не стал считать оставленные кинжалами раны на его теле. Их было много.