Страж
Шрифт:
– Угу.
– И молока.
– Молока?! – удивился он. – Молока нет, только эль.
– Вино найдешь? Есть бутылки, которые закрыты не в этой коммуне?
– Пара нарарских припасена, если угодно господину. Один чергийский грош за бутылку.
Я посмотрел на него так, что он вздохнул и понизил цену:
– Четверть чергийского гроша, а еда будет бесплатной. К вину.
– Две бутылки, – сказал я, увидев вошедшего в зал. – И удвой порции. А еще позаботься о кровати для моего друга.
Дождавшись утвердительного ответа,
– Здравствуй, Иосиф, – поприветствовал я его.
Черноглазый старик с легкой рыжиной в щетине, посмотрел на меня и улыбнулся:
– Людвиг, сколько лет… Ты совсем не изменился, если бы не твоя борода. – Голос у него был резкий и неприятный, словно наждак.
Мы пожали друг другу руки.
– Это Герхард, – представил страж жмущегося к его ногам курносого мальчишку.
Тот неуверенно кивнул мне и моргнул покрасневшими глазами с пушистыми ресницами. Было видно, как он устал и как расстроен.
– Здравствуй, – улыбнулся я ему. – Хочешь есть?
– Да, – неуверенно ответил ребенок.
– Идемте, я уже позаботился о ночлеге и ужине.
Мы прошли через весь зал, и я поймал на себе взгляд человека, на голове которого красовался модный алый шаперон с декоративным петушиным гребнем. Несколько упитанный незнакомец был хорошо, я бы сказал, даже богато одет, у него имелась шпага и, как видно, тугой кошель. Поймав мой взгляд, он отвернулся и уткнулся в свой бокал с вином.
Мои инстинкты молчали, так что я лишь мысленно пожал плечами. Его я видел впервые, и от человека не веяло угрозой.
Комната хозяина постоялого двора не отличалась простором, но оказалась вполне уютна, с большой кроватью, и служанка как раз расстилала на полу матрас, сооружая дополнительную лежанку. Одна из стен помещения являлась стенкой печки, так что здесь было натоплено так, что я сразу же приоткрыл форточку.
– В тесноте, да не в обиде, – пробормотал Иосиф, расстегивая куртку. – Ну и жарища. Герхард, не стой столбом.
Мальчик снял овчинный тулуп, аккуратно сложил его, пристроил на полке и осторожно сел на краешек стула. Я стал расшнуровывать ботинки.
– Я слышал про Пауля. – Иосиф подошел к окну, заложив руки за спину. – Ты тогда с ним охотился?
Пауль был когда-то ближайшим другом стража, но лет пятнадцать назад между ними пробежала черная кошка, и с тех пор они не общались. Так что я несколько удивился вопросу, но ответил так же небрежно, как и он спросил:
– Да, в Солезино. Душа оказалась слишком сильной и хитрой.
– Жаль. Пауль, несмотря на всю свою любовь к власти, был хорошим стражем. Извини, если обижу, но мне кажется, магистром он стал бы куда лучшим, чем Гертруда.
– Мне не на что обижаться.
– Ну и славно. Откуда едешь?
– Застрял из-за снегопадов в Лезерберге, а так был во Фрингбоу. А ты?
– Из При. Везу мальчика в Арденау. У него яркий дар, было бы жалко потерять
Герхард неуверенно улыбнулся. Мальчишка был порядком напуган, и я его понимал. Сам был таким, когда меня нашел Иосиф.
В дверь стукнули, принесли на двух подносах еду, вино и, о чудо – они все-таки расщедрились на стакан молока.
– Садись за стол, парень. – Я взял дело в свои руки.
Иосиф за всю свою жизнь так и не понял, что слишком строг с новичками, отчего им, и так оторванным от своих семей, становится еще более одиноко.
Я поставил перед мальчишкой молоко и пододвинул тарелку с зажаристой жирной рыбиной.
– Вы тоже страж? – спросил он у меня.
– Конечно.
– Я нашел его, как и тебя, мальчик. – Иосиф, продолжая стоять возле окна, набивал трубку едким табаком. – Он стал хорошим стражем, одним из лучших. Возможно, ты тоже когда-нибудь будешь таким, как он.
Старик редко сподоблялся на лестный отзыв о своих братьях, так что я оценил его слова.
– А много злых душ вы уничтожили? – спросил Герхард, запихивая в рот хлеб.
– Вполне достаточно, – ответил я. – А ты уже видел их?
– Одну. – Мальчик нахмурился, и было понятно, что это воспоминание ему слишком неприятно, но почти тут же его лицо разгладилось. – Господин Иосиф плеснул на нее невидимым огнем и убил кинжалом. Было здорово и… страшно.
К середине ужина он уже разговорился, перестав чувствовать себя чужаком, а затем, когда тарелка опустела наполовину, его энтузиазм затих, и мальчишка стал клевать носом, а пока мы со стражем негромко беседовали, вовсе заснул.
Старик легко и неожиданно нежно поднял ребенка на руки, отнес на кровать, укрыл его одеялами, затем вернулся ко мне и сказал:
– Совсем умотался парень. Дорога даже для взрослого тяжелая, а уж для ребенка, никогда не бывавшего дальше собственной деревни, вовсе ужасна. Плохая зима, до Альбаланда придется добираться очень долго.
– У паренька сильный дар. Поздравляю.
Иосиф, на моей памяти, нашел больше детей с даром, чем все другие стражи. Обычно из любой своей поездки он привозит одного, а то и двух. Он говорит, что не ищет их, дети сами его находят.
– Я давно уже не радуюсь этому, Людвиг, – проскрежетал старик, сохранивший, несмотря на свои восемьдесят, удивительную силу, подвижность и бодрость духа.
В его клинке много собранных душ, которые помогают стражу все еще оставаться в форме. Тот, кто видит Иосифа впервые, считает, что ему нет и пятидесяти. Вполне неплохо для восьмидесятилетней «развалины».
– Почему? – негромко спросил я.
– Сколько из тех, кого я привел в школу, теперь мертвы? Тот же Ганс, твой самый лучший дружок. Где он теперь? А Мила, Натаниэль, Йохан, Матильда, Агата, Александр, Жанет, Михаил? Те, кого я нашел до тебя, и те, кого я привел после того, как ты оказался в школе, давно уже лежат в могилах. Число погибших слишком велико.