Страж
Шрифт:
– У нас опасная работа, и ты первый, кто об этом знает. Лучше дать ребенку шанс в Арденау, чем позволить ему умереть просто так. Ни один из необученных детей с даром не доживает до совершеннолетия. Души уничтожают их или же приходит Орден Праведности. Я, честно, не знаю, что хуже.
Иосиф грустно улыбнулся:
– Ты вырос.
– Только сегодня заметил? – с иронией спросил я.
Он виновато пожал плечами:
– Для меня каждый из тех, кого я привел в школу, всегда будет таким, каким я его увидел впервые. Ты встречал
– За последние полгода – немногих. Карла, Гертруду, Львенка, Шуко… ты знаешь про Розалинду?
Он кивнул. Ее нашел Пауль, взял девочку в свои ученицы, и в итоге они оба навсегда остались в Солезино.
– Жаль цыгана. – Страж откинулся на стуле. – Хорошая была девочка. Смышленая.
Мы выпили за ее память, и я спросил:
– А ты где пропадал?
– Все лето и осень торчал в Ольском королевстве, дел было по горло. Ты уже слышал, что они все-таки начали войну с Чергием?
– Нет. В снежном Лезерберге было несколько напряженно с новостями. Что, воюют зимой?
– Пока мелкие пограничные стычки, но к весне разойдутся, чтобы устроить что-нибудь более крупное. Все-таки когда представители одной династии правят в двух странах, то рано или поздно наследники начнут претендовать на земли родственников. Возможно, султаны хагжитов поступают мудро, убивая младших братьев, впрочем, чего взять с еретиков? После Ольского королевства я заглянул в Альбаланд, потом поехал в При. Вот теперь – снова назад и опять через треклятый Бьюргон. Нашего брата там в последнее время не слишком жалуют.
– В смысле?
Он посмотрел на свои большие, тяжелые ладони:
– Возможно, я пристрастен, с виду-то все как прежде, но в крупных городах власть нас терпит и только. Один шпик сказал мне, что это потому, что стражи каким-то образом разрушили союз Бьюргона с Прогансу. Ну, ты помнишь их дрязги с Удальном?
Я кивнул без всяких эмоций.
– Союз не состоялся, говорят, его величество скрипит зубами от злости, но не более того. Магистры что-то на него нарыли. Не знаешь, что?
– Нет. – Я почти не врал. – Стараюсь не лезть в большую политику.
– Это правильно, парень. Политика тварь еще та. Хуже окулла. Сожрет любого и не подавится.
Мы проговорили больше двух часов, делясь новостями и воспоминаниями, и легли далеко за полночь.
– Слушай, Иосиф, – сказал я, ложась на матрас и уступая ему кровать. – Если ночью в комнату завалится одно Пугало, очень прошу тебя, не бросайся на него с кинжалом. Оно это не любит.
Я дождался его обещания и крепко уснул.
Меня разбудил легкий шорох за дверью, а затем тихий стук. Мы проснулись со стариком одновременно, держа в руках кинжалы. Мальчик продолжал дремать.
– Кто? – спросил я.
За окном было еще темно, но я слышал, что в зале возобновился гул голосов тех, кто собирался в дорогу с утра пораньше.
– Добрый господин, это хозяин. Мне надо с вами поговорить.
– Пошел
– Это касается оплаты за комнату.
Было понятно, что он не отстанет и рано или поздно разбудит ребенка.
– Сейчас приду.
Я услышал удаляющиеся шаги.
– Разберусь, – сказал я Иосифу. – Запри дверь.
Я вышел в зал, накинув на плечи куртку. Пилигримы как раз собирались уходить, а торговцы приканчивали огромную яичницу с беконом и сыром, бурно обсуждая, какую бог пошлет им погоду и успеют ли они добраться до Шнеппенбарга засветло.
Хозяин протирал кружки для эля не слишком чистой тряпкой. Я подошел к нему, спросил:
– В чем дело?
– Ни в чем, добрый господин. Простите, мне пришлось соврать вам, чтобы вы вышли из комнаты и не тревожили своего друга. Этот господин очень хотел поговорить с вами.
Он кивком указал на дальний стол, где сидел давешний тип в петушином шапероне. Хмурясь, я направился к нему и довольно неприветливо спросил:
– Что вам угодно?
– Присаживайтесь, господин ван Нормайенн, – сахарным голосом поприветствовал он меня. – Желаете завтрак? Я распоряжусь, только скажите.
– Вот ведь странно – вы знаете, кто я, но я не имею никакого представления, кто вы, – сказал я, не собираясь садиться.
Человек положил на стол серебряный жетон.
– Если у вас нет никаких обвинений, то я отправлюсь спать. – Жетон меня ничуть не тронул.
– Я хочу спасти жизнь вашего друга и щенка, которого он тащит с собой. Ну как? Я смог хоть немного заинтересовать вас?
– Горячий чай, колбасу и пшенную кашу, – ответил я.
Он рассмеялся, подозвал хозяина, сделал заказ.
– Моя организация давно следит за вами, и я хотел бы предложить сделку.
– Слушаю. – Я не стал говорить ему, что куда безопаснее заключить сделку с Дьяволом, чем с законниками.
– Меня очень интересует, что произошло в Солезино и при каких обстоятельствах была разрушена наша штаб-квартира.
Я дернул бровями, несколько удивленный поднятой темой:
– А что в обмен?
– Мы забудем о трагической смерти господина Александра. Поверьте, это поможет избежать вам в дальнейшем множества неприятностей.
– Ну, к смерти господина Александра, который, попрошу заметить, по словам Ордена, был изгнан от вас, я не имею никакого отношения. Что касается Солезино, то случившееся в нем не является секретом – мор юстирского пота оказался ужасной трагедией, и, поверьте, я бы с радостью забыл о тех днях. Что касается здания Ордена, то землетрясение не щадит никого. Возможно, это кара Господня за какие-то грехи.
– Я разочарован, – поджал губы безымянный орденец с жетоном высшего жреца. – Вы не желаете быть откровенным, и это не пойдет вам на пользу. Что касается грехов, то если бы Всевышний карал за каждый грех, Арденау бы уже лежал в руинах, а все стражи превратились в соляные столбы.