Стража! Стража!
Шрифт:
— Гном может пройти сотни миль с подобным тортом в рюкзаке. — продолжал Морковка.
— Бьюсь об заклад, что сможет. — мрачно сказал Двоеточие. — Бьюсь об заклад, что он все время будет думать:
«Черт возьми, надеюсь мне удастся отыскать что-нибудь еще, чтобы поскорее поесть, иначе придется опять лопать этот проклятый торт.» Морковка, для которого ирония значила нечто связанное с металлом, поднял свое копье и после нескольких впечатляющих рикошетов попытался разделить торт на четыре приблизительно равные части.
— Вот. — торжествующе
— Да. — категорически сказал Двоеточие.
Они некоторое время посидели в тишине.
— Мне он нравился. — сказал Морковка. — Жаль, что он ушел.
Опять настала тишина, весьма похожая на предыдущую, но более глубокая и гнетущая — Я полагаю, что теперь вы будете исполнять обязанности капитана. — сказал Морковка.
Двоеточие затеял спор. — Я? Но я не хочу быть капитаном! Я не могу думать. Все эти размышления не стоят всего этого, лишних девяти долларов в месяц.
Он побарабанил пальцами по столу.
— Это все, что он получает? — сказал Валет. — Я думал, что офицеры катаются в деньгах.
— Девять долларов в месяц. — сказал Двоеточие. — Мне довелось видеть платежную шкалу. Девять долларов в месяц и два доллара довольствия на плюмаж. Только он никогда этого не требовал.
— Он никогда не был типом, что носит плюмаж. — сказал Валет.
— Вы правы. — сказал Двоеточие. — Дело в том, что капитан, понимаете, я когда-то читал в книге… знаете, у нас у всех в теле содержится алкоголь… натуральный алкоголь, понимаете? И даже если вы не прикоснулись ни к единой капле в жизни, ваше тело все равно его производит… но капитан Бодряк, понимаете, он относится к тем людям, у которых тело не производит его естественным способом. Как-будто он родился в состоянии не допив двух рюмок до нормального.
— Бог мой. — сказал Морковка.
— Да… так что если он трезвый, то он трезвый по-настоящему. Пень, так они это называют. Знаешь, каково это, когда просыпаешься утром, после того как ночь напролет просидел на горшке, Валет? Да-а, так вот он чувствует себя так все время.
— Бедняга. — сказал Валет. — Я и не подозревал. Ничего удивительного, что он всегда такой мрачный.
— Потому он всегда пытается догнать, Просто он никак не может принять правильную дозу. И конечно… — Двоеточие бросил взгляд на Морковку. — он был унижен женщиной. Подумайте, ни за что он потерпел унижение.
— Так что мы сейчас будем делать, сержант? — спросил Валет.
— Ну ты подумай, что придет в голову капитану, если он узнает, что мы едим его торт? — сказал Морковка. — Это был бы стыд и позор оставлять торт черстветь.
Двоеточие пожал плечами.
Старшие молча расселись за столом, в то время как Морковка торил свой путь сквозь торт, усердно заглатывая и переваривая куски, подобно ковшовому экскаватору, вгрызающемуся в меловую гору. Даже если бы торт оказался состоящим из нежнейшего суфле, они все
Они обозревали грядущую жизнь без капитана. Она казалась мрачной, даже без драконов. Если назвать, что же нравилось в капитане Бодряке, то он обладал стилем. Это был циничный, попахивающий шантажом стиль, но он им обладал, а они нет. Он умел читать длинные слова и складывать. Даже в этом проявлялся его стиль, по-своему. Он даже напивался, в своем стиле.
Они пытались растянуть минуты, пытались продлить время.
Но ночь пришла.
Для них не оставалось надежды.
Они должны были выходить на улицы с обходом.
Было шесть часов. И не все было в порядке.
— Мне не хватает Эррола. — сказал Морковка.
— Он ведь принадлежал капитану. — сказал Валет. — В любом случае леди Рэмкин лучше знает как за ним ухаживать.
— Но это не значит, что мы можем разбрасывать здесь все что угодно. — сказал Двоеточие. — Даже ламповое масло. Он ведь умудрился выпить даже ламповое масло.
— И шарики нафталина. — сказал Валет. — Целую коробку с шариками нафталина. Кто бы захотел полакомиться шариками нафталина? А чайник. И сахар. Он с ума сходил от сахара.
— Хотя он был чудесный. — сказал Морковка. — Дружелюбный.
— Ах, Я согласен с вами. — сказал Двоеточие. — Но на самом деле это плохо, что вам приходится каждый раз выпрыгивать из-за стола, когда домашний любимец икает.
— Мне будет не хватать его маленькой мордочки. — сказал Морковка.
Валет громко высморкал нос.
Громкий стук в дверь эхом раскатился по комнате. Двоеточие поднял голову. Морковка встал и отворил дверь.
Два солдата из дворцовой стражи с высокомерным нетерпением ожидали под дверью. Они сделали шаг назад, увидав Морковку, который был вынужден пригнуться, чтобы заглянуть за притолоку, плохие новости, вроде Морковки, разносятся быстро.
— Мы пришли огласить вам указ. — сказал одни из них. Вы должны…
— Что это за свежий рисунок у вас на нагруднике? — вежливо спросил Морковка. Валет и сержант выглядывали из-за его спины.
— Это дракон. — сказал более юный стражник.
— Король-дракон. — поправил старший.
— Эге-ге, я вас знаю. — сказал Валет. — Вы Черепушка Мальтун. Живете на Жеманной улице. Ваша мама делала конфеты от кашля, упала в готовую смесь и померла. Я никогда не ем конфеты от кашля, ибо вспоминаю вашу маму.
— Привет, Валет. — без энтузиазма обратился стражник.
— Бьюсь об заклад, что ваша старая мамочка гордилась бы вами, с драконом на жилете. — пустился в рассуждения Валет. Стражник бросил на него взгляд, полный возмущения и ненависти.
— А новые перья на вашей шляпе. — невинно добавил Валет.
— Этот указ вам предписано прочитать. — громко сказал стражник. — А также развесить на всех углах. Согласно приказа.
— Чьего? — спросил Валет.
Сержант Двоеточие сгреб свиток своей похожей на ветчину ладонью.