Страждущий веры
Шрифт:
— Мне-то какая от этого польза? — не унимался Вей. — Это мой поход, моё испытание, значит, будь добр, подчиняйся. Иначе я поверю, что слова Йордена о твоей верности были правдой.
Микаш скривился и понурил голову:
— Облобызать тебе сапоги или сигануть в пропасть? Даже и так, всё равно для вас я всегда буду увальнем и предателем.
— Кому нужны твои унижения? — Вей подцепил своим мечом ножны Микаша. — Давай просто кости разомнём.
Микаш пожал плечами. Оба скинули мешавшие двигаться меховые малицы и вышли на свободное пространство. Раздираемая любопытством, я подобралась поближе. Они обнажили
Вейас двигался с головокружительным темпом, отрывисто нанося точные удары. Я не могла предсказать ни единого его выпада. Клинки со скрежетом сталкивались, расходились и снова сталкивались.
От волнения хотелось выбежать к брату и помочь, но я уговаривала себя, что не стоит лезть под шквал наточенной стали. Ну же! Ты сможешь стереть самодовольное выражение с лица этого нахала, не отступай!
На рубашке брата выступили мокрые пятна, лоб заблестел от пота. Вейас начал замедляться. Я сжалась, предчувствуя, что исход уже близок.
Вей запнулся. Сердце ёкнуло. Но брат вывернулся невероятным образом и нанёс удар снизу, переплёл клинки, пытаясь выбить оружие из рук противника. Микаш спокойно отступил, дёрнув меч к полу. От резкого толчка и потери опоры Вей не удержал клинок. Эхо разнесло по каменным сводам звонкий лязг ударившейся об пол стали.
— Хитрость — хорошо, затмевающая разум ярость — плохо. Ты забыл, чему я тебя учил? — снисходительно спросил Микаш.
Брат поднял оружие, досадливо сплюнул себе под ноги и отвернулся. Я ощущала обуревавшую его досаду и неудовлетворение. И так нестерпимо горько стало на душе.
Я скинула малицу и потянула собственный меч из ножен. Не слишком искусный, но короткий и лёгкий, чтобы я могла с ним управиться. Вей учил меня защищать себя самой. Когда я буду жить одна, этот навык мне понадобится не меньше, чем умение управлять даром.
— Сразись и со мной, — позвала я Микаша.
Он нахмурился, оглядывая меня с ног до головы.
— С бабами не дерусь.
— Трусишь? — я с вызовом выгнула бровь. — Боишься, что «кисейная принцессочка» опозорит такого могучего воина, как ты?
Лицо Микаша напряглось, глаза сощурились, а губы сжались в тонкую полоску. Кивнул. Мужики! Как же легко их на слабо брать. Каждый раз срабатывает, хоть остроухий, хоть длиннобородый.
Я вскинула меч и встала в атакующую позицию, выставив ведущую ногу вперёд. Про себя мысленно проговаривала наставления, вспоминала приёмы, всё, что знала о фехтовании.
— Лайсве, не стоит, — попытался отговорить меня брат.
— Стоит. Почему веселье всегда достаётся только тебе? — беспечно усмехнулась я, стараясь скрыть неуверенность.
Микаш продолжал сверлить меня оценивающим взглядом, перекладывая меч из руки в руку. О, брат
Несколько глубоких вдохов помогли отрешиться от страха и волнения. Сосредоточиться на битве и противнике. Мы сошлись. Я ударила легко, примеряясь. Нужно сохранять силы. Микаш отбил лениво, как бы и нехотя. Сделала другой выпад, ещё. Почему он такой зажатый стал, неповоротливый, с братом был совсем другим. Ударила сверху. Микаш покачнулся, отступил. Да что с ним? Этот бой ещё нелепее, чем с папиным трясущимся от страха поединщиком.
— Сражайся! Воспринимай меня всерьёз! — выкрикнула я и, забыв о наставлениях, принялась лупить со всей силы. Только бы заставить драться по-настоящему.
Но Микаш даже не защищался. Пятился назад, прикрывая грудь мечом, пока не уткнулся спиной в стену. Я подбила его оружие снизу и выдернула из обессилившей руки.
— Слабак! — я прижала остриё к его горлу, вглядываясь в огромные от испуга глаза. Его грудь тяжело вздымалась, а по лицу градом тёк пот. Я подцепила кожу, и по шее на воротник закапала кровь. Губы пересохли, в ушах гулко отдавалась клокотавшая ярость. Почему мне так хочется его сломать? — Отдай честь победителю! — прорычала я сквозь зубы.
Раздался сиплый вздох. Дрожащей рукой Микаш убрал мой клинок от горла и согнул спину так, что, казалось, вот-вот заскрежещут суставы.
— Почёт победителю! — падающим голосом отсалютовал он.
Эхом раскатился хохот. Я обернулась. Туаты только что вернулись с охоты и дружно смеялись, наблюдая за нами. Только Вейас смотрел с мрачной отрешённостью. Микаш распрямился, подхватил свой меч и широкими шагами направился к выходу. Прямо в снежную бурю.
Ну, конечно, я растоптала его хрупкую мужскую гордость и выставили на посмешище. А не надо было относиться ко мне снисходительно! Лучше бы дрался, чем вёл себя… как баран!
— Не лезь к нему, — зашептал Вейас над ухом.
— Почему?
— Будет как с Петрасом.
Я передёрнула плечами. Не может быть, он же сам сказал, что не хочет. Странные мужчины, а этот вообще сплошное противоречие.
Микаш вернулся весь покрытый сосульками, как бронированный медведь, которого туаты вчера выгнали из пещеры. Уселся угрюмой тенью у костра и вытянул к пламени руки. По пальцам ручейками бежала вода и шипела, попадая на раскалённые угли.
— Выпьешь? — Асгрим протянул флягу с согревающим напитком.
Микаш мотнул головой, не отрывая взгляда от огня:
— У меня и так внутри всё горит и кружится.
— Из-за девчонки, так? Понимаю. Будь она из наших, я бы тоже влюбился. Есть в ней что-то...
— Огонь. Он сжигает меня изнутри. Ни думать, ни делать ничего не могу, только следовать за ним, как привязанный, пока он не спалит меня дотла. Никогда не думал, что такое возможно. Да ещё из-за кого? Из-за взбалмошной принцесски, которая меня презирает. Остальные дамы, которых я видел, были бездушными куклами, а эта живая, как редкий нежный цветок. Настолько хрупкий, что, кажется, коснёшься его, и лепестки опадут прямо на подставленную ладонь. Он умрёт, а я не смогу жить без него. Но всё равно каждый раз, когда она подходит на расстояние втянутой руки, во мне огнём вспыхивает желание дотронуться. Настолько больно, что хочется вырвать сердце из груди.