Стражи: Gelidus Corde
Шрифт:
— Что… — бабушка подняла руку, прерывая мою речь.
— Вы будете сражаться со мной и со Стефаном, чтобы выяснить ваш уровень и передать результаты в Совет.
Мою голову оккупировал животный ужас, я вспомнил рассказ бабушки о судьбе таких, как Кетерния.
— Что, — я тяжело сглотнул. — Что мне делать?
— Все возможное, чтобы ее тайна не раскрылась, — мрачно сказала бабушка, покидая мою комнату.
Хлопок. Она снова отправилась в чертов Совет.
«Какого черта они так торопятся?» — беспочвенно разозлился я.
Я
Я откинулся назад, вспоминая все яркое, незабываемое, веселое, что произошло со дня нашей встречи. Ее смех, укоризненный или мягкий взгляд, ее радость каждой мелочи, будь то победа в сражении или жертвенная накидка русалки, ее восторг от простой магии, ее упорство, глупый сарказм, глубокие мысли…
«Я боюсь за нее. Боюсь. Боюсь…» — повторял я отчаянно.
Я решительно открыл глаза, не желая сдаваться раньше времени.
«Я хочу сохранить это все, не позволить так просто исчезнуть, — я посмотрел на рисунок символа. — Маленький, но все же успех», — горько подумал я, забирая лист и покидая комнату.
Комментарий к Глава 8
Мне было бы очень приятно узнать ваше мнение о моей истории, так что не стесняйтесь писать отзывы :3
========== Глава 9 ==========
Остаток ночи я провел у бабушки в кабинете, перерывая книги по артефактам и огненным стражам. Во-первых, я искал родимое пятно Кетернии, а во вторых, — магические приемы, которым я должен был ее обучить. И если о приемах я уже насобирал информации на несколько листов формата А4, то о символе не нашел ничего. Я откинул ненужные книги в сторону и снова подошел к шкафу, рассматривая корешки томов в поисках хоть чего-то стоящего. Выудив с полки еще парочку исторических произведений, я вернулся за стол, открывая по пути пыльные обложки и перелистывая хрупкие страницы. Снова ничего.
— Чтоб его, — тихо выругался я.
Все, что говорится в книгах, было мне известно. Трискель — течение времени. Круг — символ вечности, жизни. В целом можно было сказать, что родимое пятно означает «вечное течение жизни». Возможно, но ведь это артефакт, а ни слова о нем я так и не нашел. Совершенно ни черта! Я достиг своей точки кипения, сметая все книги со стола, мне наплевать на их ценность.
— К чему это все: поиски, погони за несуществующими призраками, если ответов нет?! — злился я.
Каждый знает, что гнев — чувство, которое быстро затухает, если не подливать масла в огонь. Поэтому я искал то, что заставит это чувство разгореться сильнее, отвлечет меня от страха за Кетернию. Я обратил свой взор на памятную фотографию, которую я недавно починил. Девочка с фото смотрела на меня с искренней радостью, будто ее ничего не заботило.
— Это только тогда ты была честной, а сейчас ты обманываешь саму себя! — я схватил рамку и сжал ее
Этот звук в момент остудил мой пыл, давая понять, какую глупость я натворил. Я наклонился, поднимая многострадальный снимок с пола — стекло разбито, но рамка цела. Сейчас дедушка Джонатан смотрел на меня скорее с бесконечной жалостью, чем с весельем.
«Что я за самодур», — унижал я сам себя, собирая осколки, разлетевшиеся по всему кабинету.
Закончив с уборкой, я поставил фотоснимок на место, вспоминая, ради кого я тружусь.
— Бесстыжая девчонка, — ухмылялся я, расставляя книги по полкам.
Несмотря на вспышку гнева, я все еще надеялся, что хотя бы смогу обучить Кетернию магии, смогу спасти ее. Поглощенный этими мыслями, я не заметил, как бабушка вернулась из Совета, поэтому легко вздрогнул от тихого стука в дверь.
— Можно? — бабушка заглянула в комнату.
Я кивнул. Женщина осмотрела взглядом корешки книг, которые лежали на столе, ожидая моего изучения. Я заметил, что бабушка выглядела еще более усталой, поношенной, будто груз на ее плечах стал еще больше.
«Потом он станет моим, — подумал я, возвращаясь к пыльным страницам с заклинаниями. — Нашим…» — поправил я себя.
Бабушка поняла, чем я был занят, и взяла фолиант, оказывая мне помощь в исследовании. Мы молчали; было слышно, как скрипят ручки и тикают часы. Такая тишина редко устанавливалась между нами. Хотя мы были родными, но чаще мы воспринимали друг друга скорее как ученика и учителя, а не бабушку и внука. А сейчас наше молчание было теплым, семейным, приятным: так собираются родственники по вечерам и занимаются своей рутиной. Однако у нас это была не такая рутина, да и мы не такие, чего уж врать.
Громадная стопка книг на столе быстро уменьшалась, и больше исписанных листов откладывалось в сторону. Я отложил ручку и откинулся в кресле, расслабляясь. Бабушка же начала убирать тома, ласково проглаживая каждую обложку: она очень ценила книги и меня этому научила. Собрав драгоценные листы в стопку, я быстро проглядел записи.
— Совершенно никакого представления, как этому учить, — обреченно сказал я, обращая взгляд, молящий о помощи, к бабушке.
Она по-доброму улыбнулась и снова села напротив.
— На месте разберешься, думаю, Кетернии это будет понятнее.
«Помощи ждать неоткуда», — я потер переносицу, избавляясь от остатков напряжения.
Мы снова погрузились в молчание, но оно было другим. Казалось, будто бабушка что-то хочет сказать, эта информация давит на нее, но почему-то она ничего не говорила.
— Что-то случилось? — наконец-то спросил я, чувствуя нешуточное беспокойство, одолевавшее меня слишком часто последнее время.
Голубые глаза тяжело посмотрели на меня, будто сожалея о чем-то.